Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн

Еще задолго еще до того, как «Венжер» и «Брансуик» разошлись, судьба сражения была уже решена, и конечный бой между двумя флотоводцами завершен. Было как раз десять часов утра, когда британский флагманский корабль прошел под кормой «Монтань». В десять минут одиннадцатого французский флагман, многочисленные повреждения которого пали главным образом на корпус, прибавил парусов и ушел вперед. Британский адмирал не мог преследовать его, так как на «Куин Шарлотт» были сбиты и фор– и грот-стеньги. Многие из французских кораблей, шедших впереди «Монтани», уже оставили свои места в линии, у многих как впереди, так и позади флагмана, были сбиты мачты. Между половиной одиннадцатого и одиннадцатью часами дым расчистился настолько, что Вилларе мог видеть положение дел на поле сражения.

Корабли со сбитыми мачтами не только теряют способность двигаться по желанию, а и сносятся под ветер не так скоро, как те, которые сохранили рангоут, но движутся вперед весьма медленно. Вследствие этого, по мере того как оба враждебные флота подвигались вперед, лишившиеся рангоута корабли отставали и приходились все более и более на ветре у сражавшихся. Таким образом британские и французские корабли смешались вместе. Из двенадцати, бывших в начале сражения впереди французского адмирала, семь скоро вышли из сферы боя, увалившись под ветер. Два из них, приведя к ветру на другом галсе, оказались затем сзади и на ветре обоих флотов, даже на ветре кораблей со сбитыми мачтами. Из пяти продолжавших бой один, потеряв грот– и бизань-мачты, упал под ветер, а остальные четыре потеряли все свои мачты. Из этих четырех три в конце концов попали в руки британцев. Из тринадцати кораблей, шедших сзади «Монтань», шесть также потеряли все мачты и на одном уцелела только фок-мачта. На остальных шести рангоут еще кое-как мог служить, и они – одни раньше, другие позже – ушли под ветер. Четыре из лишившихся мачт кораблей арьергарда, считая в том числе и «Венжер», были взяты британцами.

Когда адмирал Вилларе Жуаез уяснил себе положение дел, каким мы его сейчас очертили, он направил «Монтань» также под ветер и потребовал сигналом, чтобы корабли, которые еще могли управляться, собрались вокруг него. Так составилась колонна из двенадцати кораблей, легшая на правый галс, опять на ост; головным ее был «Монтань», а концевым – «Террибл» под флагом второго флагмана, потерявший грот– и бизань-мачты и поэтому шедший на буксире у 74-пу-шечного корабля, избежавшего повреждений. Вилларе считал неблагоразумным, если даже не прямо невозможным, выбираться на ветер на помощь кораблям, потерявшим рангоут. Поэтому он решился расположиться под ветром у них в таком положении, чтобы ему можно было прикрывать те из них, которые будут в состоянии добраться до него, или которых его фрегатам удастся прибуксировать к нему. Таким именно образом «Сципион», «Жемапп» и «Масиус», совершенно лишившиеся способности управляться, снова соединились с адмиралом между двумя и четырьмя часами. Последний из названных кораблей фактически уже сдался противнику, но тот не смог завладеть им. Вилларе лежал в дрейфе в течение некоторого времени до тех пор, пока убедился, что уже бесполезно ожидать далее присоединения еще какого-либо из отделившихся кораблей, и тогда взял курс на NW.[13]

Лорд Хоу не был в состоянии следовать за сравнительно быстрыми движениями французского главнокомандующего. Однако в одиннадцать часов и он собрал вокруг себя сигналом тех, которые могли исполнить последний, и его корабль «Куин Шарлотт» с трудом повернул на другой галс. Затем вновь построившаяся британская кильватерная колонна легла на ост, что было необходимо не только для того, чтобы прикрыть потерявшие рангоут суда и обеспечить за собой призы сражения, а также и для того, чтобы выручить корабль «Куин», который был в критическом положении, так как ему угрожал Вилларе. Названный британский корабль, действовавший так смело и доблестно в авангарде 29 мая, 1 июня был поставлен в арьергард. Противник его, которого он атаковал, быстро спустился под ветер, и «Куин», преследовавший его с неослабной энергией, в конце боя оказался опять между британской и французской линиями. Он успел сбить совсем мачты своего неприятеля, но при этом сам потерял грот-мачту и получил серьезные повреждения во всем остальном рангоуте. Восемь кораблей колонны Вилларе стреляли по нему, когда проходили мимо, не сделав ему, однако, большого вреда, и приближение лорда Хоу освободило его.

Факт, что некоторые из потерявших мачты французских кораблей не были взяты британцами, подвергался в то время суровой критике. Высказывалось также мнение, что лорд Хоу должен был возобновить атаку после того, как собрал около себя менее поврежденные корабли. Не может быть большого сомнения в том, что при большей быстроте и энергии действий британцев некоторым из поврежденных французских кораблей не удалось бы избежать захвата. Многие компетентные очевидцы думали так, и во флоте лорда! Хоу открыто высказывалось сильное недовольство. Что же касается того, что адмиралу следовало бы приказать возобновить атаку, то это более сомнительно. Некоторые из судовых командиров в его эскадре действовали вяло, по недостатку ли сообразительности или самообладания; корабли же лучших из них, естественно, занимали более ответственные позиции и, уже выдержав жаркий бой, были не в таком состоянии, чтобы с успехом продолжать сражение. Серьезную практическую причину прекращения последнего надо искать в физическом состоянии британского адмирала. Ему было шестьдесят восемь лет, и хотя его спокойный, свободный от мнительности темперамент и позволял ему легко выносить ответственность, он тем не менее сильно утомился в течение пяти дней, прошедших в погоне за неприятелем. С момента встречи с ним он позволял себе отдыхать только в кресле. «Когда ему было доложено, – говорит его флаг-офицер, – что французский флот обнаружил все признаки решимости воздержаться от дальнейшего боя, я наблюдал за ним на шканцах, куда он вышел посмотреть на неприятеля; лицо его выражало воодушевление, на которое я не считал его способным при его возрасте и после такого духовного и телесного утомления». Но возможно, что реакция наступила слишком скоро для того, чтобы бы пожать все плоды победы. «Он пошел в постель совершенно обессиленный после сражения 1 июня, – писал тот же офицер – Мы все собрались около него; я даже поддерживал его: он был так слаб, что при качке не мог держаться на ногах. "Зачем вы поддерживаете меня, как будто я ребенок?" – сказал он добродушно». Неудивительно при таких условиях, что он не мог сделать того, что был бы в состоянии сделать более молодой человек, а также, что он поддался влиянию начальника своего штаба, сэра Роджера Куртиса, офицера выдающегося и храброго, но, кажется, придававшего большее значение, чем адмирал, тем невыгодным условиям, при которых пришлось действовать британскому флоту.

Много лет спустя адмирал Стопфорд, командовавший фрегатом в описанном сражении, сделал следующее сообщение, которое позволил напечатать: «Заметив, что «Марльборо» потерял мачты и окружен неприятельскими кораблями, я спустился к нему и взял его на буксир, вследствие чего оказался очень близко к «Куин Шарлотт», почему и воспользовался случаем явиться к адмиралу для получения приказаний. Холодная сдержанность, с какой я был принят лордом Хоу, и выраженное им желание, чтобы суда были приведены в состояние, позволяющее продолжать сражение, показывали, что таково было и его намерение. Для того чтобы снять с памяти лорда Хоу слышанное мной против него обвинение в том, что он будто бы не эксплуатировал своей победы, я думаю, следует сказать, что когда я стоял на юте флагманского корабля рядом с лордом Хоу, к нему поспешно подошел сэр Роджер Куртис и в явном волнении воскликнул: «Клянусь Богом, милорд, что если вы не соберете эскадры, то шансы обратятся против нас». Я должен сознаться, что не видел ничего оправдывавшего такое восклицание, за исключением того, что один французский корабль, проходивший в это время за кормой «Куин Шарлотт», выпустил в нее несколько снарядов. Адмирал и сэр Р. Куртис отошли от меня в сторону, и затем ничего более не было сделано для продолжения сражения».[14]