Похитить Похитонова! - Д. Густо

– В партизанском отряде вам бы цены не было!

(Худосочный и низкорослый Жорик продолжал утверждать, будто совершенно один от нечего делать вырыл огромную яму, куда солнечный удар случайно уложил жертву. Он не изменил показаний даже тогда, когда любящий зять показал орудие убийства, спрятанное в её парике, до которого никто из опергруппы так и не решился дотронуться.)

– Я скорее поверю вашим честным голубым глазам, чем пухленькому ротику Павла Арсеньевича, который он открывает невпопад, – добивала Марина, косясь на щекастого обвинителя.

Она помахивала вероятностью свободы, словно ленивым веером, приоткрывая и захлопывая решётку перед наивным воображением вечного сидельца. В шутку проверяла прочность его деревянной верности, в шутку прощупывала почву для покупки его преступных услуг – всё это на глазах изумлённой публики, которая смеялась над клоунадой, не подозревая, что происходит на самом деле.

– Если вас сейчас выпустят, вы сумеете сполна отплатить? – прозвучало уже совсем неприкрытое предложение. – Обществу, которое в вас поверило?

Оправдательный приговор судья вынесла впервые в жизни. Хотела отправить подсудимого на обследование и доказать умственную неполноценность, но дело, для которого ей требовался Сухостой, не допускало промедления. К тому же, дурачок мог оказаться не клиническим идиотом, а всего-навсего отзывчивым простофилей, которого раз за разом дружки втягивали в грязные разборки. Подобное медициной не диагностируется.

Подготовив оружие, Марина Васильевна Жарченко принялась составлять текст, который стопроцентно заставит это оружие выстрелить. Уже немного зная тонкую Жорикову натуру, она решила напирать на жалость.

Без утайки рассказать о слежке последних дней.

Поведать об инцеденте с дроном, запущенным в квартиру для шпионажа.

Хотя дрон как-то выбивается из повести о горемычной судьбинушке. Флоренция тем более. Зажравшиеся получались преследователи у Марины.

Того и гляди, поймёт лошарик, что судья тоже не бедствует, и заломит беспощадную цену за два несчастных выстрела. Бреши в бюджете это не пробьёт, но наличность дома не хранилась, а снять со счёта крупную сумму означало бы вызвать подозрения. Сколько прошло через суд горемык, пойманных именно на этом?

*

Жарченко покрутилась перед зеркалом в поисках ракурса, который бы делал её мордашку симпатичной. Нда, потребуется немало слов и рюмок, чтобы в глазах Жоры предстать принцессой, спасающейся от дракона…

– Вы ведь не откажете женщине в беде, – полуспросит-полукивнёт Марина, наклоняясь к нему в дрожащем свете свечей.

– Да я вообще ни в чём женщине не откажу, – согласится рецидивист, косясь на интерьер ресторана, как приблудный пёс.

Стоп. Откуда взялся ресторан?

В животе проурчал красноречивый ответ.

За порцией долмы со сметанкой придумался дальнейший ход разговора:

– Видите ли, есть у меня знакомые, которые придумали ходить по домам…

– Наводчики, – выпалит сметливый собеседник.

– Да. Собрали у Виктора тёплую компанию и решили всем гостям ответные визиты нанести.

– Что нанести? – оторвётся от устриц рассеянный Жора.

– Тяжкие телесные, – угрюмо буркнет Марина куда-то себе в пухлое запястье.

Проще. Надо проще. Вот тебе пистолет, милый, вот фотографии, иди и стреляй. Никаких объяснений.

Судья дошла до края размышлений и заглядывать за него не собиралась.

*

Дом эпохи конструктивизма был раньше общежитием. От той поры остались тёмные коридоры с рядом неприглядных дверей да гуляющие по ним запахи.

Внизу Марину встретил чад от варки зелья. Чуть не задохнулась.

Чуть поднялась по ступенькам. Наткнулась на вынесенный мусор – мешки стояли, судя по опустившемуся виду, довольно давно, источая трупную вонь, человеческую и животную, ибо содержали в себе требуху вперемешку с прокладками. Один из пакетов даже вывернуло.

Лакированная туфелька перешагнула через омерзение и вступила в мир сгоревших каш, протёкших подгузников, острых локтей материнской гордыни.

Из открытой двери – из шипения воды, из грохота кастрюль, из надсадного треньканья компьтерной игры – вальяжно вышла мамаша с чихуахуа и поставила его перед взбирающейся по лестнице гостьей. Зверь поднял ножку, на полу возникла жёлтая круглая лужа. Хозяйку ничуть не обеспокоило наличие свидетельницы. Группа лиц по предварительному сговору совершала злодеяние, глядя немигающими зрачками, одинаковыми у суки и кобеля.

К четвёртому этажу пришло ощущение наркотического бреда. Скорее проснуться, как можно скорее протрезветь от этой страны! Преуспевающий юрист в четвёртом поколении, Марина Васильевна не нюхала жизни – обычного дома, набитого обычными людьми, для которых коллекционировать картины менее интересно, чем расписывать стены мочой.

Она достала из сумки глянцевитую газету, расстелила её на верхней ступеньке, крепко задумалась. Если закажешь убийство и по случайности загремишь за решётку, попадёшь в такую же обстановку, только не на полчасика, а на долгие годы. Кстати, там не будет цветастой газетки, чтобы подложить под зад: в тюрьме нет даже тоненького барьера между человеком и ступенью, на которой он оказался.

В окне мелькнуло что-то, брошенное сверху. Кукла?

Жарченко встрепенулась. Наверняка можно обойтись без насилия. Может быть, просто сказать преследователю: «Уважаемый Виктор, я знаю, вы инсценировали похищение картины из собственного дома, чтобы придумать нелепую серию обысков. Не получив моего разрешения, подсунули дрон в коробку с пиццей, и я точно знаю…»

– Я знаю, что ничего не знаю, – стеклянно отозвался неизвестный голос внутри.

– Да нет же, – слабо запротестовала судья, ожидая с замиранием сердца его дальнейших слов.

– Пропажа картины никак не связана с тобой, у тебя просто мания величия.

– Но Лотушу это дало повод напрашиваться ко мне в гости!

– Ищет картину. Ты бы тоже активно искала пропажу. Разве нет?

– Он искал её на моей выставке во Флоренции.

– Тебе показалось.

– Дрон заснял на видео мои комнаты.

– Это была всего лишь игрушка-сюрприз. Судя по тому, как она летала, ею никто не управлял. Наверное, взлетает автоматически, когда коробка открывается, да и порхает себе беззаботно, как бабочка, а ты уж испугалась сразу.

Внутренний голос успокаивал Марину, нёс на упругих волнах прочь из вонючего подъезда. Упёртость её удерживала.

– Я бы поверила, если бы тем утром Виктор не…

– А помнишь, как за ограбление ювелирного ты посадила человека, который накануне разбил стенд?

– Кого мне приводят, тех я и сажаю, – поджала губы Жарченко.