Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган

– Мелкая! – загремел он.

Я ошибалась. Судя по всему, он не в курсе и нагрянул по мою душу. Что я натворила, чтобы привести его в такое состояние? Я быстро спустилась с крыльца, чтобы клиенты не начали интересоваться, что происходит. Габи всегда шумно выражал горе и возмущение. Он с трудом выбрался из машины и похромал ко мне, сверля меня сердитым взглядом. Он тоже очень постарел.

– Я прямо с кладбища! – продолжал он вопить. – Там гробовщики ворошат могилу Джо, они утверждают, что там и Маша! Что это за бред?

Его глаза в обрамлении морщин были полны слез, он вытащил из кармана большой носовой платок и громко высморкался.

– Приплыли! Ты забыла своего Габи? Я теперь пустое место для тебя?

– Конечно нет! Просто все произошло так быстро, прости меня, но…

– Эрмина ни при чем.

Габи побледнел, услышав за моей спиной голос Василия. Он затрясся от волнения, а я шагнула в сторону, чтобы пропустить его. Я рискнула бросить на Василия мимолетный взгляд, и мое сердце пропустило удар. К его потемневшему от солнца лицу прилипла стружка, волосы разлохматились, и это опять был он, сын Джо, как если бы за эти несколько часов он заново пустил корни здесь, в «Даче». Они пошли навстречу друг другу. Очутившись рядом с Василием, Габи грубовато и нежно хлопнул его по спине:

– Скверный мальчишка! Ты вернулся.

Они трогательно обнялись и долго так простояли. Габи стискивал Василия изо всех сил, как будто опасался, что тот исчезнет так же стремительно, как появился. Василий напрягся, на его лице было написано страдание.

– Габи, ты здесь, ты все еще здесь, – пробормотал он.

– Не думай, что я не хочу присоединиться к твоим родителям!

– Догадываюсь.

Габи оторвался от него и схватил за плечи, наградив шутливым подзатыльником:

– Ты все такой же красавец, даже красивее своего отца!

Василий улыбнулся, разглядывая Габи. Тот внимательно оценил его вид, после чего зыркнул на меня:

– Ну что, мелкая уже припахала тебя? Она похлеще твоей матери, если речь идет о «Даче».

Василий искренне рассмеялся, как будто не находил в этом ничего странного.

– Кстати, мне пора, пойдешь со мной?

– Еще бы! Нам надо поговорить.

До того как последовать за Василием, Габи подошел ко мне и обнял:

– Не сердишься, что я набросился на тебя? Но эта история перевернула мне душу.

Я с любовью поцеловала его в щеку:

– Не переживай, Габи. И представь себе, Василий сейчас работает как раз для ресторана. Он сам тебе все объяснит, это его идея.

Они пошли к служебному проходу. Полуобернувшись, Василий бросил на меня благодарный и в то же время извиняющийся взгляд. Они ушли, а я осталась стоять столбом посреди двора. Через какое-то время я услышала, что Шарли вполголоса зовет меня из ресторана. Он наблюдал за этой сценой, притаившись за окном. Я, не раздумывая, направилась к нему, вошла и закрыла за собой дверь:

– Мог бы подойти.

– Побоялся.

– Ну ты и трус!

Я свихнулась, но это было сильнее меня. Пройдя через ресторан, потом через кухню, я добралась до приоткрытой двери, выходившей к дровяному сараю, и прилипла к стене. Шарли, последовавший за мной, сделал большие глаза, а я прижала палец к губам, веля ему молчать. Я сосредоточилась, чтобы поймать обрывки разговора, подозревая, что узнаю что-нибудь о нашем будущем и о Василии. Деликатность – не главное достоинство Габи, его голос будет слышен издалека. Пока Василий тянул время, растолковывая причины и суть того, чем он сейчас занят, Габи быстро потерял терпение и потребовал объяснить, почему Машу так хоронили.

– Видел бы ты, что устроили, когда ушел твой отец, это были поминки, достойные его. Как печально, что он на них не присутствовал, а про то, что тебя не было, не хочу даже говорить! Было так красиво. В тот вечер к «Даче» вернулось ее величие… И все это мелкая организовала…

Габи шумно высморкался, и у меня защемило сердце – из-за него и его невыносимого горя. Я прислушалась, ожидая реакции его собеседника.

– Мать мне рассказывала… И в этом все дело: по ее представлениям, она умерла тогда, это были и ее похороны. Так что я просто выполнил ее последнюю волю. Она согласилась с присутствием единственного человека, Эрмины, и я все так и сделал, Эрмина была со мной, когда мама воссоединилась с папой и Эммой.

Тут он яростно стукнул со всего размаху по какой-то поверхности в сарае. Может, дверь не поддавалась и он пытался справиться с ней?

– Бедный мой мальчик…

– Я не хочу об этом говорить! – прервал его Василий, повысив голос.

Я переглянулась с Шарли, безмолвно спрашивая, известно ли ему, о чем они. Он пожал плечами. За дверью все надолго смолкло, слышались только удары кирки, наверное, он вырывал дикий виноград по ту сторону стены.

– Ты приехал надолго? – спросил наш бывший шеф-повар.

Шарли подался вперед, чтобы лучше слышать. Его это волновало так же, как меня.

– Представления не имею. Все сложно. Меня уже вызывают обратно в Сингапур, но…

– А «Дача»?

Я напряглась, а Шарли взял меня за руку.

– Тебе придется принять решение, – настаивал Габи. – Они все беспокоятся, особенно мелкая… Она выкладывается ради «Дачи». Не забудь ее.

Спасибо, Габи…

– Я и не собираюсь. Я сделаю все, что смогу.

Что он подразумевает? Какой-то уклончивый ответ.

– Твои родители…

– Мои родители ничего не подготовили! – занервничал он. – Они считали, что у них полно времени. И вот результат! А свалилось все на меня!

Мы с Шарли обменялись взглядами, полными паники и отчаяния. После паузы – нескончаемой, надо заметить, – Габи, к моему изумлению, разразился хохотом, причем таким мощным, что стены затряслись. Что тут забавного? Похоже, я что-то пропустила.

– Вот так Джо и Маша! Ну они сильны! Ты заблуждаешься, сынок, твои родители все подготовили, как я раньше не допер…

– Тебе что-то известно?

Голос Василия не оставлял сомнений: он предельно насторожен и сбит с толку.

– Ты так и не догадался? И чему только тебя учили в твоей школе… Они знали, что это единственный способ заставить тебя приехать сюда и взять на себя ответственность. Их не волновало, как ты поступишь, они тебе всегда доверяли и не сомневались, что ты все сделаешь правильно. Но по-моему, главное, чего они хотели, – это чтобы ты смог наконец похоронить все остальное раз и навсегда.

– Они меня обыграли, – помолчав, севшим голосом произнес Василий. – Но я не могу, Габи, не могу, и тебе это известно…

Их обмен репликами не принес нам ничего нового, скорее наоборот, в нем было что-то мутное, обескураживающее, тревожное. Он совершенно не представлял себе, что делать с «Дачей» и с нами со всеми… Более того, возникло много новых вопросов. Почему Джо и Маша сознательно поставили нас в такое положение? Они забыли о нас… Но это всегда казалось мне невозможным. И даже ужасным.