Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

Утопил Гарпун откинул нижний край полога. Чум был пуст, если не считать плоского камня с выемкой, вокруг которого были расставлены шесты, и свернутого спальника из нанучьей шкуры. Медный, облуженный внутри оловом котелок, выменянный у жителей длинных домов, пока стоял снаружи, уже наполненный водой из реки. В разогретой воде можно было развести смесь сушеных и толченых ягод вороники, морошки, и можжевельника – не для видения и не для насыщения, а исключительно для вкуса и полезности. Сначала нужен огонь…

Невысокий, но горячий костерок из смолистых ветвей низкорослой сосны разгорелся достаточно легко, и скоро согрел камень и котелок, поставленный на него. Ученик генена снял торбаса, камлейку, кухлянку, штаны, вывернул всю одежду наизнанку, выскользнул из чума, развесил справу на шестах, как обычно привязав ремешками, нырнул обратно в чум, запахнул полог, и с удовлетворенным вздохом залез в спальник. Предыдущей ночью, ему так хотелось есть, что голод гнал сон. Теперь чувство пустоты в желудке было немного приглушено, а после половины котелка обжигавшего губы кисло-сладкого отвара сушеных ягод и вовсе угасло. Сосновые ветви в костре, превратившись в угли, давали ровное тепло. Утопил Гарпун проверил присутствие копья и ножа рядом со спальником и опустил голову на густой мех.

– Хорошо, хоть нож мой кому-то пригодился, – сказал кто-то, сидевший на корточках между огнем и спальником. Свет от углей слегка просвечивал через него, тепло же совсем не чувствовалось. Наоборот, от тени веяло холодом. Дух продолжил:

– Меня вот он не спас. Я пытался отбиться, но мои товарищи зарубили меня топорами, разделали, как тюленя, сварили в котле, и съели. Передо мной, они съели наших собак. У нас была с собой еда, запас на несколько лет, но с ней что-то случилось. Кто ее долго ел, тех начинало тошнить, у них появлялся странный вкус во рту, они слабели, их руки и ноги словно кто-то колол рыбьими костями, а потом они начинали видеть и слышать духов, – сказал анирни́к, призрак заморского морехода. – Когда мы поняли, что дело в наших запасах, большинство из нас уже были слишком слабы, чтобы охотиться.

– Так ты не знаешь, кто заколдовал ваши припасы? – спросил ученик генена.

– Нет. Я не могу перебраться обратно через море. Над этой землей, я вижу остров в небе, и на нем много веселящихся духов. Под этой землей, я вижу еще одну, и на ней – духов, занятых охотой и рыбалкой. Ни туда, ни туда меня не пускают – говорят, у меня нет правильных узоров на теле или на лице. Верно говорят, у меня и лица-то нет, смотри, – призрак повернулся к углям, так что стали видны поломанные лицевые кости его черепа.

– А почему ты пришел сюда, а не скитаешься вокруг твоего последнего стойбища? Может, я зря взял твой нож?

– Да нет, пользуйся. Около стойбища оставались духи тех, кто меня съел. Я ушел от них. Они гнались за мной, пока я не подошел к этой горе. В ней живет сильный дух, они его боятся. Смотри.

Призрак взмахнул правой рукой. Точнее, он взмахнул левой рукой, которая держала вареную и замерзшую, судя по виду, кисть правой руки. Полог чума стал прозрачным, как лед-наслуд[63]. В небе переливались многоцветные огни – на острове за небом, духи играли в мяч. На дальнем берегу Большой Реки, сжимая в когтистых ручищах, висевших почти до земли, кровавые топоры, ждали атшены – духи тех, кто при жизни отведал мяса себе подобных, и не может остановиться и после смерти, продолжая пожирать трупы.

– Что ж тебе с ними делать? Они не могут тебя снова съесть в мире духов?

– Нет, но если они меня догонят, они могут сделать меня таким же, как они. Есть только одно средство мне от них избавиться и найти покой, но для этого мне должен помочь кто-то живущий.

– Какое же, и кто?

– Не простой живущий, а тот, кто может заглянуть в мир духов, как ты, например. Но я не могу тебя просить о помощи.

– Почему?

– Потому что дело слишком трудное. Во-первых, тебе нужно было бы помочь моему духу переправиться обратно за море. Во-вторых, за морем, тебе пришлось бы найти тех, кто заколдовал наши припасы. В-третьих, тебе пришлось бы защищать меня от атшенов. А ты еще даже не настоящий шаман, у тебя нет духа-спутника…

– А ты не хотел бы быть моим спутником?

– Какой тебе прок от товарища, который не только тебя защитить не может, но еще везде за собой вон тех трупоедов тянет? Если я за тобой их приволоку куда-нибудь, где кто-то живет, они и его смогут съесть. А чем больше они съедят, тем сильнее станут. Вот дух, который живет в горе, он бы тебе больше пригодился.

Утопил Гарпун попытался вспомнить, что рассказывали про обитателя горы. Это был очень сильный и свирепый дух, он нападал из-под воды, но мог двигаться и по земле, и даже под землей. Никто толком не знал, как он выглядел, потому что каждая близкая встреча с ним оказывалась последней.

Атшены на дальнем берегу вдруг сбились в темную кучу, завыли, и побежали от берега в сторону леса. Вода в реке забурлила, и из реки на берег выскочил устрашающий зверь с толстыми когтистыми лапами, тяжелым приземистым туловищем, сильной длинной шеей, и странной мордой, сбоку похожей на топор[64]. Один из атшенов споткнулся на бегу, зверь вмиг настиг его, ударил в спину передними лапами, сбил, как лиса зайца, и, поставив передние лапы пожирателю трупов на скрюченный хребет, разинул пасть. Тут стало понятно, почему его морда расширялась к концу – в верхней челюсти сидели два огромных клыка, а по бокам нижней челюсти свисали здоровенные брыли, как ножны. Голова поднялась на мощной шее. Удар – и клыки на всю длину вонзились в поверженного атшена. Очертания его тела утратили четкость, поплыли, и дважды убитый злой мертвец растворился в воздухе, как облачко тьмы, развеянное ветром. Хищник отряхнулся, так что брызги полетели во все стороны с его густой шерсти, черной с желтоватыми полосами, и низко заревел. Убедившись, что остальные атшены обращены в бегство, зверь присел, отставив толстый полосатый хвост, и помочился на песок. Затем он прошел по берегу, понюхал воздух, разбежался, и нырнул обратно в реку. Скоро вода забурлила уже рядом с северным берегом, и клыкастый зверь опять выскочил из воды, отряхнулся, и подошел к чуму. Молодой шаман попытался схватить копье, но его рука почему-то прошла сквозь древко. Тем временем, мокрая черная слюнявая морда просунулась в чум. На призрака и генена-недоучку уставились глубоко посаженные желтые глаза, в которых светились несомненные ум и волшебная сила. Зверь слегка приоткрыл рот и сквозь зубы (иначе, ясное дело, он не мог) голосом, похожим на рычание дюжины росомах сразу, сказал:

– Как тебя зовут, живой?