Семья О’Брайен - Лайза Дженова

Merde.

Феликс открывает дверь своей квартиры в футболке «Янки» и белых льняных шортах. На лице у него довольная удивленная улыбка.

– Ты рано. Только половина восьмого. Что с индзанятием?

– Отменилось в последнюю минуту, – говорит Кейти.

– Надеюсь, деньги ты с нее все равно взяла.

– Нет, все в порядке.

– Заходи.

Кейти сбрасывает шлепанцы, кидает сумку возле двери и идет за Феликсом на кухню. В его квартире кондиционер централизованный, ее босые ноги касаются освежающе холодного гладкого плиточного пола. Она садится на барную табуретку, пока Феликс вынимает из холодильника бутылку белого вина.

– Пойдет? – спрашивает он.

Кейти кивает. Из айпода играет Зигги Марли. Кейти раскачивается на табуретке в такт музыке и катает одно из красных яблок, лежащих в белой керамической миске на столешнице из мыльного камня, глядя, как Феликс вкручивает штопор в пробку, и восхищаясь его сильными руками. Он наливает два бокала вина и протягивает ей один.

– Твое здоровье, – говорит он, и они чокаются.

Вино холодное, терпкое и сухое. Кейти изучает вино и изысканный тяжелый бокал у себя в руке и готова поспорить, что то, что она держит, стоит больше денег, чем она бы сегодня заработала, если бы у нее и в самом деле было индивидуальное занятие.

– Ну что, время раннее. Пойдем куда-нибудь пообедаем? – спрашивает Феликс.

– Там так жарко. Может, просто побудем дома?

– Вот и отлично, – говорит он, садясь рядом с ней. – Неделя была длинная, и мне на самом деле не хочется опять выходить. Могу сделать нам салат или закажем что-нибудь.

– Хорошо.

– Но выглядишь ты вполне для выхода.

На Кейти то черное платье без рукавов, которое ей велела надеть Меган.

– Я вспотела, пока сюда шла.

– Похоже, тебе все-таки не помешает душ, – говорит Феликс, улыбаясь, и глаза у него такие влажно-карие, что в них можно купаться.

Он наклоняется и целует Кейти.

Она придерживает его за гладкий бритый затылок и прижимает в поцелуе к себе. Его руки ныряют ей под платье, поднимаются по бедрам, поцелуй становится глубже, и Кейти стягивает с него футболку «Янки» через голову и бросает на пол. Он проделывает то же самое с ее платьем.

Они стоят рядом, она целует его шею, на языке у нее бергамотовое мыло и соленый пот, ее руки скользят по его плечам, вниз по рукам, по его гладкой мускулистой спине. Она целует и пробует на вкус каждый дюйм его тела, и каждая ямочка и складка, каждый шрам и татуировка по-прежнему опьяняюще новы. Она расстегивает его шорты, и они падают с его стройных бедер на щиколотки. Белья на нем нет. Она стаскивает с себя черные стринги, а Феликс расстегивает ее бюстгальтер.

Они целуются, касаются и обнимают друг друга, и Кейти растворяется в нем – во вкусе белого вина на его губах, в его горячих руках, в басах музыки из его айпода, стучащих в ее теле. Феликс за руку ведет ее в ванную. Когда он отпускает ее, чтобы включить душ, в мыслях Кейти появляется Меган, и на мгновение ее пронзает ледяная вина, заглушая желание и вызывая тошноту.

Она не могла пойти. Она хранит слишком многое в секрете: БХ от Феликса, семью от Феликса, Феликса от семьи. Она не могла бы вынести ответственности, ответственности при виде того, как Меган запнется на сцене, собьется, согнет и разогнет правую ногу, когда не надо, – потому что знает, что у нее не хватит духу сказать об этом Меган. И ей придется хранить еще один секрет, а она ими и так уже перегружена.

Стеклянная дверь затуманивается от пара. Кейти шагает в душевую кабину, и Феликс следует за ней. Горячая вода бежит у нее по голове. Темно-коричневые руки Феликса растирают скользкое жидкое мыло по ее призрачно-белой груди. Она вдыхает сладкий цитрусовый запах, а Феликс прижимается к ней сзади, и то, что она не в оперном театре со всей своей семьей, становится малозначащим, как сноска в тексте.

Кейти и консультант по генетике убивают время в ожидании невролога. Она вытаскивает сотовый, надеясь заняться чем-то бездумным и отвлекающим. Телефон разрядился. Ну, ладно. Она пихает телефон обратно в сумку и рассеянно оглядывает комнату, пытаясь не встречаться глазами и не ввязываться в очередной бессмысленный разговор ни о чем, но смотреть особенно не на что. Кабинет у консультанта маленький и безличный, не такой, как она ожидала. Она почему-то представляла себе что-то вроде кабинета профессионального консультанта в школе, такой слишком веселый, слишком пытающийся быть крутым и не крутой. Она помнит аквариум с M&M, плакаты против травли и о духе школы. «Важен каждый. Вперед, городские!» Коллекцию игрушек команды «Бостон Брюинз» с качающимися головами. Весь кабинет был назойливым смайликом с восклицательными знаками по всем ровным поверхностям.

Здесь все куда более умеренно с точки зрения позитива. У консультанта-генетика на стене висит диплом в рамке. Эрик Кларксон, MSW[11]. Бостонский колледж. Рядом с дипломом – плакат американского Общества БХ, «Надежда». На подоконнике высокая розовая орхидея в горшке, а на столе – фотография желтого лабрадора. Кейти смотрит на левую руку консультанта. Кольца нет. Ни жены, ни детей, ни даже подружки, достаточно постоянной и любимой, чтобы удостоиться места в рамочке в его кабинете. Просто мужчина, его собака и его красивый цветок. Никаких M&M, никаких плакатов «ура! ура! ура!».

Он по-своему милый. Кейти убирает волосы за ухо и думает, как она выглядит. Торопясь сюда к назначенному времени, в чем явно не было нужды, она совсем не накрасилась. Теперь жалеет. Господи. Как она вообще может сидеть тут и беспокоиться о том, как выглядит? Во-первых, у нее есть парень. Во-вторых, она здесь, чтобы выяснить, есть ли у нее ген, отвечающий за смертельную болезнь. Перед ней консультант по генетике, а не какой-то мужик в «Айронсайде».

Дверь открывается. Входит женщина, здоровается с Эриком. На ней белый халат, очки и туфли на высоких каблуках. Ее черные волосы собраны в свободный пучок. Она читает, что написано у нее на планшете, потом смотрит на Кейти.

– Кэтрин О’Брайен? – спрашивает она, протягивая руку и пожимая руку Кейти. – Я доктор Хэглер. Мы проведем быстрое неврологическое обследование, прежде чем вы начнете беседовать с Эриком, хорошо?

Кейти кивает, но против воли. Погодите, что? Перед анализом будет еще и обследование? У нее сжимается сердце.

– Хорошо. Можете высунуть язык?

Кейти высовывает язык. Наблюдает, как доктор Хэглер изучает ее язык. Что у нее с языком? Что-то не то?

– Так, теперь следите глазами за моим пальцем.

Следит. По крайней мере, думает, что следит. Черт. Вот и оно. Ее проверяют, чтобы узнать, нет ли у нее симптомов прямо сейчас. Она чувствует себя обманутой, чувствует, что ее заманили в ловушку. Вспоминает, как Эрик что-то говорил по телефону про быстрое неврологическое обследование, но его слова влетели ей в одно ухо и вылетели из другого, не отложившись. Ей было удобно проигнорировать, что они означали. Она думала, сегодня будет только предварительный прием, разговор о том, хочет ли она узнать, есть ли у нее этот ген, предстоит ли ей заболеть болезнью Хантингтона через четырнадцать лет или сколько там. У нее был назначен прием у консультанта по генетике, а не у невролога. Даже когда они с Эриком ждали невролога, ей не приходило в голову, что врач будет осматривать ее, чтобы узнать, нет ли у нее этой штуки уже сейчас.