Железная маска - Жан-Кристиан Птифис

Этот режим сохранялся более года, пока не воспоследовали новые меры по его либерализации. 23 декабря 1678 года Лувуа направил Сен-Мару следующую любопытную депешу: «Посылаю вам мое письмо для мсье Фуке, которое, как было угодно королю, вы должны передать адресату в запечатанном виде, в каком и получите его; отныне вы должны будете доставлять в комнату Фуке чернила, бумагу, печатку и испанский воск, чтобы он мог по собственному усмотрению писать письма, которые вы будете пересылать мне в запечатанном виде. Поскольку (зачеркнуты слова: я, возможно, напишу еще ему касательно данного вопроса…) королю угодно было, чтобы он впредь писал мне, как только пожелает, вы должны давать ему столько бумаги, чернил и испанского воска, сколько он потребует. Вы должны оставить ему печать, которой он воспользуется, чтобы написать мне в первый раз. Всегда, когда он будет давать вам письма, запечатанные или открытые, предназначенные для меня, вы должны будете пересылать их мне в том виде, в каком он передаст их вам». Перед подписью Лувуа добавил своей рукой: «Таково намерение короля».[188]

Что еще за новая тайна? К счастью, до наших дней сохранилось секретное письмо, адресованное Фуке и датированное тем же числом, содержание которого Сен-Мар, должно быть, не знал: «Мсье, с большим удовольствием исполняю распоряжение, полученное мною от короля, и сообщаю вам, что Его Величеству угодно в самое ближайшее время существенно облегчить условия вашего тюремного содержания, однако, поскольку он хотел бы сначала узнать, не рассказывал ли упомянутый Эсташ, которого вам дали в услужение, другому вашему слуге о том, для него он употреблялся до того, как попасть в Пинероль, Его Величество велел мне спросить об этом у вас и сообщить вам, что он ожидает, что вы без малейшего колебания передадите мне всю правду, касающуюся вышесказанного, с тем, чтобы он мог принять меры, какие сочтет необходимыми, в отношении упомянутого Эсташа в зависимости от того, что тот рассказал своему товарищу о собственном прошлом. Его Величество надеется, что вы частным образом ответите на это письмо, не уведомляя о его содержании мсье де Сен-Мара, которому я передал, что королю угодно, чтобы вам давали столько бумаги и чернил, сколько вы пожелаете, чтобы иметь полную возможность частным образом писать мне все, что вы сочтете нужным; прошу вас передавать ему все ваши письма в запечатанном виде, для чего вы можете оставить при себе печать, которую я велел передать вам. Искренне разделяю с вами радость, которую должно доставить вам сообщение, содержащееся в начале письма…»[189]

Странная процедура, диковинная скрытность! Из процитированного письма следует, что оказанная милость предполагает со стороны заключенного лояльное сотрудничество. Министр желает знать, не говорил ли «упомянутый Эсташ» чего-либо «о том, для чего он употреблялся» прежде. Деликатным образом он допытывается, не сообщал ли ему заключенный частным образом что-либо о своем деле? Во всяком случае, самому Фуке, который и без того являлся обладателем многих государственных тайн, Лувуа доверяет, однако у него вызывает беспокойство другой слуга, Ла Ривьер. Знает ли он что-нибудь? В XVII веке не любили маленьких людей, знавших слишком много! Считалось, что они более болтливы и неразумны, чем люди, занимающие высокое положение в обществе. Честность и порядочность, как полагали, дает происхождение. Лувуа обращается к Фуке как к равному: он просит его ответить со всей откровенностью, сколько и чего успел рассказать Данже. Бывшему министру Фуке можно говорить все и причем так, чтобы не знал Сен-Мар. Это, может быть, и есть самое удивительное в данном деле: создается впечатление, что нынешний королевский министр и министр бывший, ныне заключенный, действуют заодно.

Следует обратить внимание на выражение «о том, для чего он употреблялся» применительно к делу, которое привело Данже в тюрьму. Не означают ли эти слова, что некто использовал слугу для исполнения какого-то важного дела, которое должно было остаться в тайне и о котором не должны знать Лозен и Сен-Map, но которое могло быть известно Фуке или уже известно ему? Напомню, что в своем первом письме Лувуа употребил вместо имени Данже определение «негодяй». В связи с этим возможны два варианта: или сама миссия обесчестила того, кто ее исполнил, или же Данже стал негодяем, злоупотребив доверием своего хозяина, предав его или разгласив его тайну. Бернар Кэр, изучавший черновик этого письма, обнаружил, что Лувуа сначала вместо перифразы «то, для чего он употреблялся» написал «то, что он видел», но затем зачеркнул эти слова, слишком точные или слишком разоблачительные. Таким образом, речь идет о каком-то секрете, не подлежащем разглашению. Данже видел нечто такое, чего он не должен был видеть, возможно, документы, о которых он, по всей вероятности, начал говорить…

Ответ Фуке, датированный 6 января 1679 года, отсутствует. Большинство писем, отправленных в Пинероль, было обнаружено в бумагах Сен-Мара, тогда как министерское досье, содержащее в себе письма, адресованные Лувуа, грешит досадной неполнотой. Может быть, некоторые документы были специально уничтожены? Зато я несколько лет тому назад нашел второе письмо Лувуа, адресованное Фуке и датированное 20 января, ответ на пропавшее письмо от 6-го числа того месяца:

«Я получил письмо, которое вы не сочли за труд написать мне 6-го числа сего месяца. От Сен-Мара вы узнаете, что королю было угодно облегчить условия вашего нынешнего тюремного заключения. Я отнюдь не сомневаюсь, что ваше примерное поведение и ваша пунктуальность послужили причиной для принятия Его Величеством подобного решения… Господин де Сен-Map сообщит вам, что вы можете писать мадам Фуке и прочим членам вашей семьи столь часто, как вы того пожелаете. Он имеет распоряжение пересылать мне все ваши письма, и я уверяю вас, что приложу особую заботу, дабы эти письма, которые вы пришлете мне открытыми, дошли до тех, кому вы хотели бы сообщить свои новости. Упомянутый господин де Сен-Map сообщит вам также о мерах предосторожности, которые, как угодно королю, должны быть приняты, дабы не позволить Эсташу Данже общаться с кем бы то ни было, кроме вас. Его Величество надеется, что вы приложите все усилия, ибо вам известно, как важно, чтобы никто не узнал того, что знает он».[190]

Это письмо важно во многих отношениях. Оно подтверждает, что министр вновь проявил интерес к упомянутому Эсташу. Скрывать следовало отнюдь не его самого, а то, «что знает он». Письмо проясняет тот факт, что Эсташ имел несчастье узнать секрет, по всей вероятности, большой важности, секрет, о котором Фуке изначально знал или узнал впоследствии. Наконец, письмо позволяет предположить, что бывший министр финансов заверил Лувуа, что Эсташ не выдаст известную ему тайну своему товарищу Ла Ривьеру.

В тот же день мсье де Сен-Мару была направлена памятная записка, содержавшая новые инструкции, еще более смягчавшие тюремный режим Фуке и Лозена. Бывший министр получил право принимать у себя в тюрьме посетителей, прогуливаться по всей цитадели и, что важно отметить, навещать своего товарища по заключению, обитавшего этажом ниже, — беспокойного графа де Лозена. Оба они могли теперь свободно вести переписку со своими семьями и друзьями, соблюдая единственное условие — направлять свои письма Лувуа. Они могли по собственному выбору получать книги и газеты. Правда, во время их прогулок соблюдались некоторые меры предосторожности: в частности, присутствие офицера и нескольких солдат эскорта вместе с Сен-Маром для Фуке и двух офицеров и шести вооруженных солдат для Лозена, ибо «Его Величество убежден, что он более способен, нежели мсье Фуке, замыслить побег». Наконец, во избежание прямых контактов между Данже и Лозеном памятная записка содержала специальный параграф, касавшийся заключенного из Кале: