Горби. Крах советской империи - Строуб Тэлботт

Тронутый этой беседой, Буш был несколько ошеломлен, когда позже узнал, что Горбачев позволил Коппелу и его команде из радиокомпании Эй-би-си заснять в Кремле эту беседу на видеопленку. Президент покачал головой и усмехнулся: даже под конец этот мастер устраивать спектакли не мог удержаться, чтобы не покрасоваться перед международной аудиторией.

* * *

Через два часа после разговора с Бушем Горбачев выступил с обращением к гражданам пятнадцати бывших советских республик и ко всему миру. Глядя в объектив телекамеры, Горбачев сказал:

– Дорогие сограждане, в связи со сложившимся положением в результате образования Содружества Независимых Государств… я прерываю свою деятельность на посту Президента Союза Советских Социалистических Республик. Я принимаю это решение из принципиальных соображений. Я твердо отстаивал независимость и самоопределение, суверенитет республик, но одновременно и сохранение советского государства и единство страны. События теперь пошли по иному пути. Возобладала политика расчленения этой страны и развала государства, а я не могу согласиться с этим.

Затем Горбачев защищался от обвинения в том, что он развязал силы беспорядка.

– Все эти половинчатые реформы, а их было много, провалились одна за другой. Эта страна никуда не двигалась, и мы не могли жить так, как мы жили. Мы должны были изменить все.

После длительной защиты своей политики он закончил обращение разглагольствованием, в котором звучали нотки огорчения своими соперниками и даже намеки на самокритику, а также нотки снисходительности и оптимизма:

– Я покидаю свой пост с опасением, но и с надеждой и верой в вас, вашу мудрость и силу духа. Мы наследники великой цивилизации, и ее возрождение к новой, современной и достойной жизни зависит теперь от каждого из нас. Я хочу от всего сердца поблагодарить всех тех, кто все эти годы вместе со мной отстаивал справедливое и доброе дело. Некоторых ошибок, конечно, можно было избежать. Многое можно было сделать лучше. Но я убежден, что рано или поздно наши общие усилия принесут плоды и наши народы будут жить вместе в процветающем и демократическом обществе…

Несколько минут спустя флаг Союза Советских Социалистических Республик, развевавшийся над Кремлем, был спущен навсегда.

Целых десять лет СССР созерцал дряхлеющее, самодовольное политическое руководство, лишенное какой бы то ни было оригинальности и решительно подавлявшее всякого обладателя новых идей.

Брежнев был неповоротливым олигархом-тугодумом даже в свои лучшие годы. Склонный к лести и роскоши, поклонник скоростных машин и молоденьких женщин, он правил, улещая партийную бюрократию раздачей по кусочкам власти и привилегий. В первом ряду за спиной коммунистических иерархов стояли вооруженные силы и военная промышленность, и каждая из заинтересованных властных групп получала свою долю. Сталинский террор и хрущевское торопливое экспериментирование сменились дурно пахнущей трясиной коррупции. Все решалось личными связями властителей.

Андропов, пятнадцать лет бывший в качестве главы КГБ высшим «силовиком» империи, использовал свои сведения о коррупции для того, чтобы ослабить брежневскую группировку и самому пробраться к власти. Но потом у него отказали почки, и он сошел со сцены всего через год с небольшим.

Андропов пестовал Михаила Горбачева как своего преемника, однако, когда он умер, брежневцы взяли реванш, оттеснив Горбачева и выдвинув закадычного друга Брежнева Черненко.

Черненко, у которого способности руководить оказались столь же незначительны, сколь уязвимым здоровье, вызвал ощущение неловкости: третий подряд, собственно, следом за затянувшейся немощью Леонида Брежнева и тяжкой болезнью Андропова, мучавшей его едва ли не в течение всего короткого правления.

С Черненко я впервые встретился в начале семидесятых годов. Я отвечал в государственном департаменте за советские дела, и дипломаты из советского посольства в Вашингтоне обратились ко мне с просьбой об особой услуге для ожидавшегося визитера. Поскольку сразу я не мог сообразить, кто такой Черненко, дипломаты объяснили мне, что он ведает канцелярией Центрального Комитета, каковое положение не представляло бы особой важности, если бы Черненко не был одним из близких друзей Брежнева. Гость желал взглянуть, как в государственном департаменте обрабатываются и рассылаются документы, поскольку он изыскивал способы улучшить подобную систему в Советском Союзе.

Я сомневался, что чиновники, отвечавшие в госдепартаменте за безопасность, согласятся устроить советскому чиновнику экскурсию в шифровальную комнату, однако согласился испросить разрешения.

К моему удивлению, наши люди не усмотрели никаких проблем в таком посещении. На самом деле, они проявили максимум гостеприимства, прекратив на короткое время обработку секретной документации и организовав демонстрацию распространения, хранения и поиска на примере безобидного несекретного документа.

Черненко прибыл в точно условленное время. Широкая улыбка не сходила с его округлого лица, похожего на личико целлулоидного «пупсика». На нем был новый костюм, а ботинки так ярко блестели, что я подумал, уж не лаковые ли они. Наши специалисты по связи и я, будучи под бдительным оком ответственных за безопасность, ознакомили гостя с оборудованием государственного департамента. Гость слушал внимательно то, что ему рассказывали, задал несколько вопросов о том, как действуют система распространения и компьютеры, и отбыл, осыпав нас благодарностями за оказанную ему услугу.

Впоследствии я видел Черненко только на расстоянии. Во время публичных мероприятий, посещаемых Политбюро (таких как сессии Верховного Совета), он неизменно сидел сразу за Брежневым, время от времени отходя, чтобы получить какую-нибудь папку. Всякий раз он прежде всего передавал ее Брежневу, а потом кому-либо из других присутствующих членов Политбюро. Каждый визировал документ, после чего возвращал Черненко, а уж от него бумага попадала к следующему лицу. Черненко явно был хранителем документов и, очевидно, не более того. Вот почему так удивило решение Брежнева ввести Черненко в состав Политбюро: он просто-напросто не выглядел человеком, созданным для политики. Тем не менее, именно так делались дела при Брежневе. Личные отношения решали все.

Черненко был избран брежневской компанией, чтобы задержать перемены, которые, как им было известно, задумали Андропов и его протеже. Новый генсек, несомненно, был пассивной посредственностью на высшем руководящем посту. Однако, в отличие от ряда своих предшественников, Черненко не был злым человеком. И он отказал в поддержке тем в Политбюро, кто намеревался отложить рассмотрение кандидатуры Горбачева в качестве его преемника.

Мир о смерти Черненко наконец-то уведомили ближе к полудню 11 марта. А несколько часов спустя (во время, удобное для вечерних выпусков новостей по радио и телевидению) ТАСС сообщил, что Михаил Сергеевич Горбачев избран генеральным секретарем Коммунистической партии Советского Союза. У всех на устах и на слуху было имя Горбачева, а не Черненко, и на следующее утро именно такой расклад был доведен до сведения читателей советских газет, которые прочли о Горбачеве на первой странице, а некролог Черненко – на четвертой.