Усыпальница - Боб Хостетлер

Она потеряла его.

Южный Иерусалим, Тальпиот

Трейси растерялась.

Посмотрела на дорогу, которая поднималась по холму в сторону отеля «Рамат-Рахель», и заплакала. Так же горько она плакала, когда улетала из Чикаго. Некуда податься… только к отцу. Нечего ждать… кроме очередного отказа. Нечего делать… только страдать от одиночества.

«Можно было не уезжать из Чикаго — все равно ничего не изменилось», — подумала она, разглядывая придорожную пыль.

Рядом кто-то закричал. Подняв глаза, Трейси увидела рабочего, того самого, который присвистнул ей вслед. Он шел прямо к ней. Крепкий, на руках и груди играют мускулы. Бритая голова блестит на солнце. Такой может голыми руками разорвать на части. Или что похуже.

Сердце заколотилось. Другие рабочие, которые до этого с интересом на нее поглядывали, теперь сделали вид, что ничего не замечают. Вряд ли кто-то вступится за нее в случае чего. Если направиться в отель, то придется идти навстречу этому человеку, который явно ее преследует. И Трейси пошла в другую сторону, прочь от него и от «Рамат-Рахель».

Рабочего это не смутило. Он прибавил шаг, и то же самое сделала Трейси. Посмотрела вперед. Бежать некуда. Дома по обеим сторонам улицы. Может, забежать в какой-нибудь магазин? Там ее защитят. А может быть, она окажется в ловушке.

Рабочий снова что-то крикнул, более настойчиво, видимо убеждая ее остановиться, но Трейси понимала, что если он приблизится, деваться будет некуда. Она пошла еще быстрее, почти побежала.

И вдруг прямо перед ней остановилась большая машина, взвизгнули тормоза, из-под колес полетели песок и щебенка. Все произошло так быстро и так близко, что Трейси закричала, закрывшись руками.

— Трейси!

Она опустила руки.

— Трейси, стой!

Знакомый голос. И ее назвали по имени. Трейси обернулась. Рабочий был совсем рядом, она оказалась между ним и машиной.

И тут Трейси увидела знакомое лицо, хоть и не сразу поняла, кто это. Карлос! Он вышел из «лендровера» и направился к ней, широко улыбаясь.

— Это ты! Что ты здесь делаешь?

Вскрикнув от облегчения, она бросилась Карлосу на шею.

— Что ты здесь делаешь? — повторил он.

Трейси пробормотала что-то и увидела, что строитель стоит рядом. Она снова вскрикнула и попыталась укрыться за спиной Карлоса.

— Что происходит?

Он ничего не понимал.

Трейси не знала, к кому он обращается — к ней или к человеку, который хотел напасть на нее. Единственная надежда — Карлос сможет ее защитить. Но строитель выше и сильнее.

Рабочий заговорил, и Карлос что-то ответил на иврите. Трейси слушала их разговор из-за плеча Карлоса. Похоже, беседа была дружеская. Посмотрев Карлосу в лицо, Трейси увидела, что он улыбается.

Карлос сказал еще несколько слов, кивнул и повернулся к ней, а рабочий пошел на стройку.

— Что это значит? — спросила Трейси, не сходя с места. — Как тебе это удалось?

— Что? — удивился Карлос.

— Этот человек гнался за мной.

Трейси наконец осмелилась выйти из укрытия.

— Он хотел напасть на меня!

— Напасть? Почему ты так решила?

— Я все видела! Он свистел в мою сторону, потом кричал, а потом пошел за мной…

— Трейси, он вовсе не собирался нападать на тебя, — рассмеялся Карлос.

— Не собирался?

— Нет! Он запомнил, что ты была на раскопках. И хотел сказать, что рабочие перенесли оборудование в другое место.

Трейси часто заморгала.

— Он сказал, что звал тебя, но ты побежала, и он не мог тебя догнать… тут-то я и приехал.

— О!

Больше Трейси сказать было нечего.

— Почему ты подумала, что он хочет на тебя напасть? — улыбаясь во весь рот, спросил Карлос.

Это ее немного раздражало.

— Не смешно!

И Трейси покраснела.

— Конечно, не смешно, — с готовностью согласился Карлос, но по его лицу было видно, что он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

28 год от P. X.

Иерусалим, Верхний город

Каиафа сидел на невысокой стене, которая шла по краю крыши. Сегодня особенно жарко, и только на крыше можно укрыться от жары и посмотреть с высоты на город и Храм. Каиафа всегда с удовольствием любовался этими видами, особенно когда солнце неторопливо клонилось к западу, освещая Храмовую гору, а луна вот-вот должна была показаться на небе. Это зрелище всегда заставляло трепетать его душу. Оторвавшись наконец от созерцания пейзажа, Каиафа обратился к собеседнику.

— Так ты говоришь, это произошло на следующий день после того, как там побывал я?

— На следующее утро, — уточнил Никодим, тот самый фарисей, что задавал вопросы Погружающему на реке Иордан. — Втайне, в глубине своих сердец, люди продолжали надеяться, что этот Иоханан и есть Мессия. Его слова настолько убедительны, так почему бы ему не быть Им?

— Он воодушевил многих, — согласился Каиафа.

Первосвященник отнюдь не был уверен в Никодиме. Гамалиил о нем высокого мнения, но для Каиафы его слова выглядели… как слова человека слишком доверчивого. Или он слушал невнимательно.

— Да, именно в это утро, когда Иоханан проповедовал, в воды Иордана вошел человек…

— До того, как началось крещение?

— Да.

— Откуда пришел этот человек?

Никодим озадаченно посмотрел на Каиафу.

— Откуда он пришел? Не знаю. Думаю, он стоял в камышах, у берега, как и остальные. Я первый увидел, как он подошел к Иоханану, и Погружающий знаком остановил его.

— Как это?

— Вытянул руку, когда тот был в нескольких шагах, и произнес — а глаза у него при этом горели: «Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?»

— Погружающий сказал именно так?

— Да.

— А что ответил другой?

— Не могу сказать в точности, ибо говорил он очень тихо, но я спросил потом тех, что стояли ближе, и, похоже, они слышали то же самое, что и я.

— Так что сказал этот человек? — настойчиво повторил вопрос Каиафа.

Фарисеи слишком много значения придают словам, Каиафа же хотел увидеть знаки, свидетельствующие о пришествии Мессии.

— Он сказал: «Оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду».