Роман века - Иоанна Хмелевская

– Так я и разогналась, ловить настоящего преступника. Я предпочитаю оставить это милиции.

– Не знаю, не требуешь ли ты от милиции слишком многого…

Я с интересом посмотрела на него, потому что говорил он таким голосом, будто им овладело пророческое вдохновение. Меня заинтересовало, что он имеет в виду.

– Всем хочется, чтобы милиция делала все, – с воодушевлением продолжал он. – Что ни случись, все орут: «Милиция-я-я!..», и днем и ночью. А как кричат, если патруль опоздает или бандит сбежит! А как помочь, так некому.

Я удивилась, потому как сама охотно бы помогла милиции.

– Уточни, что тебе надо – предложила я. – Что значит помочь, и как это некому.

– Очень просто. Понимаешь, я как-то глупо себя чувствую, и зря. Как доносчик, а разве я доносчик? Пусть кто-то попробует по собственной инициативе сообщить, что его знакомый… или незнакомый, неважно, крадет, продает, мухлюет или черт знает, что еще делает, сразу говорят как? Донос! Донес, последняя свинья и точка. Я не знаю, надо бы как-то разделить этих свиней, милиция же не дух святой. Откуда они узнают, если им никто не говорит? Ну как, я понятно говорю?

Я согласилась с тем, что понятно, потому что временами эта проблема мучила и меня, но я еще не успела ее как следует рассмотреть. Муж был в ударе.

– Или вежливость! Сколько болтают, что милиция невежливая, что ведет себя по-хамски и задается! А милиционер разве не человек? У него и нервы есть, и ошибиться он может!..

Здесь я могла возразить без всяких колебаний.

– Ничего подобного, – твердо прервала я его. – Болтают те, кто сам ведет себя по-хамски, или не в ладах со службой движения. Я сталкивалась с милицией в самых удивительных обстоятельствах и требовала самых причудливых услуг, и ни разу они меня не подвели. Невежливого милиционера я встретила только раз в жизни, правда как раз тогда, когда мне просто необходима была любезность, но так уж получилось. Моя мамуся выдрала меня тоже только однажды и как раз тогда, когда я была полностью невиновна. Собачьим поводком.

– Что? – невольно заинтересовался муж. – Собачьим поводком?

– Собачьим поводком. Провинился мой отец, из-за невнимательности, но выпороли меня. Все нормально.

– А почему собачьим поводком?

– Потому что был под рукой.

– Какой?

– Что какой?

– Собаки.

– Пастушьей овчарки. О боже, оставь пса в покое, мы же говорили о свиньях!

– Некоторое время муж выглядел так, будто пытался представить себе поводок для свиньи.

– А!.. Вот именно, надо разделять. Когда это донос, а когда обычная помощь порядочного человека. Я против доносов, но за помощь. И что теперь?

Проблема оказалась серьезной. Мы занялись классификацией скота так тщательно, что вопросы, касающиеся нас непосредственно, вылетели из головы. Пан Паляновский объявился только на следующий день, вновь застав меня врасплох телефонным звонком, потому что в запале дискуссии я забыла о необходимости договориться с мужем о совпадении показаний.

– Любимая моя, этот пакет тебе наверное мешает? – заботливо поинтересовался нежный обожатель.

Я согласилась, сомневаясь, правильно ли делаю.

– Зачем же ты позволяешь держать его в квартире? Вынеси его в мастерскую, тем более, если твой муж тебе его подсовывает. Кстати, а та аппретура все так же ужасно воняет?

Я не поняла, о чем он.

– Какая аппретура?..

– Та, о которой ты говорила, – с необычным нажимом сказал пан Паляновский. – Воняет и ест глаза. Все еще да?

Я не имела понятия, о чем идет речь. Ничто нигде не воняло и не ело.

– Не знаю, – на всякий случай поосторожничала я. – Последнее время я как-то ничего не чувствую.

– Привыкла, дорогуша, это нехорошо. Не чувствуешь, но это может тебе повредить. Прошу тебя, сделай это для меня, не сиди там, при открытом окне. Не забывай проветривать! Лучше просто оставь окно открытым.

Наконец до меня дошел смысл этой заботы. Я могла пораспахивать настежь все окна и двери, но не желала отвечать за последствия.

– Хорошо, но мне страшно. Тут уже был один злодей или вор…

– Что, что?!.

– Злодей. Вор. Не важно, какой-то тип. Забрался ночью.

– Как это, и ты ничего не сказала?!

– Не было случая. Теперь сказала…

Пан Паляновский разволновался до сумасшествия. Отсюда я сделала вывод, что вор действовал по собственной инициативе, без договора с преступной организацией. Пришлось дать исчерпывающие показания о страшной ночи, неоднократно уверяя его, что со мной ничего не случилось, и что милицию я не вызывала. Я терпеливо выслушала слова утешения. В конце концов, пан Паляновский решил, что держать окно открытым надо весь день, до позднего вечера, а закрывать его только на ночь, перед отходом ко сну, не обращая внимания на возможные протесты мужа. Я согласилась, после чего немедленно позвонила капитану.

– Пакет для шефа хотят свистнуть из мастерской в неопределенное время суток, – уведомила я его. – Любовник приказал отнести его туда и оставить открытым окно. Что скажете?

– Ничего. Отнесите.

– С минуты на минуту придет посыльный. Что делать? Прогнать его с криком?

– Вы должны быть слепой, глухой, немой и недоразвитой, – энергично посоветовал капитан. – Ваш муж тоже. В случае чего, звоните, но так, чтобы никто не видел. Лучше поставьте телефон пониже, а то через окно видно, как вы разговариваете.

Я слегка испугалась, поставила телефон на пол и выдала мужу соответствующие инструкции. Развитие ситуации проходило в бешеном темпе, было похоже, что с минуты на минуту что-то начнет происходить. Это меня страшно интересовало и несомненно я бы пренебрегла своими обязанностями, если бы не дополнительные плюсы прогулки. Я все больше утверждалась в мысли, что удивительное создание моего воображения каким-то образом связано со всем этим, и из-за него я кое-что испытаю. Скорее всего, жуткую неприятность, что же еще…

Создание воображения прогуливалось по скверику.

– Я вас очень прошу, прогнать меня отсюда не позже, чем через час, – сказала я вместо приветствия. – Не знаю, хватит ли мне силы воли, но я обязательно должна вернуться не слишком поздно.

– Не многого ли вы от меня хотите? Вы должны сделать что-то неприятное, а я должен вас на это уговаривать?

– Наоборот, мне надо сделать нечто дьявольски интересное, что входит в мои текущие обязанности. Собственно говоря, мне вообще не следовало сегодня приходить.

– Так зачем вы пришли?

– Из-за вас. Я все жду от вас чего-нибудь необычного, чего не могу себе представить и меня толкает интерес.

– Боюсь, что я обману ваши ожидания, в моих планах нет ничего необычного. Кроме того, вы говорите таким тоном, как будто текущие обязанности чем-то отличаются от повседневных. Отсюда следует, что это какое-то исключительное занятие, которое скоро закончится?