Не изменяя присяге - Александр Лоза

* * *

События в Петрограде чередовались с калейдоскопической быстротой!

Словно какой-то невидимый кукловод дергал за веревочки и приводил в действие привязанные к ним фигуры. Мичман Бруно Садовинский — человек с четким, точным в расчетах артиллерийским умом и развитым логическим мышлением. Его математического склада ум требовал ответа на один простой, но существенный вопрос: почему все так быстро произошло? Этот вопрос не давал ему покоя.

В кают-компании на столе Бруно разложил лист бумаги, начертил на нем горизонтальную ось, отметил черточками дни недели и на прямой отложил точками последние события по дням и часам:

Точки легли кучно, как на мишени отличного стрелка.

— До 26 февраля все было относительно спокойно, — рассуждал мичман, — далее: 27 февраля поползли первые слухи о забастовках в Питере.

28 февраля сообщается о создании Временного комитета Государственной думы.

28 февраля сообщается об образовании в Петрограде Совета рабочих и солдатских депутатов. Сообщают, что бастуют до четверти миллиона человек, в основном на военных и оборонных заводах.

1 марта в газетах печатается приказ № 1. Его зачитали в ротах и на кораблях. Приказ дикий — это же развал армии, развал флота!

2 марта своей телеграммой командующий флотом Балтийского моря вице-адмирал А. И. Непенин объявил о поддержке Временного комитета Государственной думы.

3 марта (утром) в Штабе флота была получена телеграмма с текстом Манифеста об отречении государя императора Николая II.

4 марта сообщается о создании Временного правительства на основе Временного комитета.

— Получалось так, — продолжал рассуждения Садовинский, — что приказ № 1 готовился от имени Временного правительства, которого еще не было. Оно еще не было сформировано.

Если бы царь не отрекся, такой приказ во время военных действий — это преступление.

А преступление карается каторгой! Значит, те, кто готовил этот приказ, знали, что царское отречение будет, или им было уже все равно, будет оно или нет, ибо они действовали по какому-то своему плану. Или, может быть, Николай II и не отрекался, а за него было написано, также заранее, отречение?

Но может, это вовсе не план, а какие-то случайные события? Голова у него шла кругом!

— Это были не случайные события. Но почему? — спрашивал он себя.

— Ситуация на Балтике и на Черном море в пользу России: новые дредноуты, эсминцы, подводные лодки, новые мощные береговые батареи, — рассуждал Садовинский. — Армия планировала крупное наступление весной. Русская армия сильна как никогда: фронт стабилизировался вдали от жизненных центров, запас снарядов на одно орудие — 4000 снарядов, против 1000 в начале войны, — об этом рассказывал командир.

События сгруппировались и спрессовались в несколько дней: между концом февраля и началом марта. Почему именно сейчас, а не в мае или июне?

Бруно знал, об этом говорилось во флотской среде, что в марте — апреле планировалось наступление Черноморского флота с высадкой десанта на Босфоре. Победа на Босфоре, а за ней разгром Австро-Венгрии и в итоге — победа России над Германией в этой войне. Победа — ценой огромных жертв, рек пролитой крови, но победа!

Актом своего отречения Николай II освободил армию и флот от присяги на верность государю и государству. Этим самым отречение царя выбило стержень русской армии. Приказ № 1 разрушил цементирующий армию состав: единоначалие; субординацию — подчинение младшего старшему; отличие по погонам начальника от подчиненного. Страшное разрушение.

Садовинский уже мог сформулировать, что произошло, но звучало это столь фантастически, нелепо, дико, что поверить себе Бруно не хотел.

Бруно — человек военный, он не мог не понять, что случайности нет, все спланировано. Но кем?

Это преступление. Страна воюет. Куда смотрят контр-разведка и полиция?

Мичман Б. Садовинский сразу не вспомнил или, может быть, просто не знал, что Гельсингфорс подчинялся финской юрисдикции и был вне компетенции охранного отделения и русской армейской контрразведки.

«Это предательство!» — считал мичман. Нет — это заговор, — говорили ему упрямые факты.

4 марта 1917 года все газеты столицы и крупных городов империи одновременно опубликовали Манифест об отречении императора Николая II от престола в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича.

Продолжая рассуждать дальше о том, что «чаша терпения рабочих переполнилась», «стихийное движение народных масс привело к забастовкам», мичман Садовинский задавал себе простые вопросы:

«Если у рабочих не было денег на хлеб, то откуда у них деньги на материю, краски для лозунгов и флагов? Откуда у их семей деньги на еду во время забастовок? Кто-то должен давать деньги на организацию манифестаций и забастовок? Почему в первую очередь были организованы забастовки именно на военных заводах?

Это не случайность. нет! Это удар — спланированный и беспощадный, как в боксе, — подумал Бруно. — Удар в “поддых” воюющей России. Но от кого? Германцы — те сами еще не оправились от натиска русской армии в 1916 году. Им не до этого. Тогда кто?

Кому не выгодна победа России на Балканах и в проливах Босфор и Дарданеллы исторически? — И тут его осенило: Британия — извечный противник России на Средиземном море и Ближнем Востоке. — Но ведь мы союзники», — голова у Бруно опять пошла кругом. Мичман повалился на диван.

Да, черт возьми! Какая разница, кто за всем этим стоит. Главное, что делать ему — младшему офицеру флота? Идет война.

Нет, предателем он не будет! Ни за что!

Но ведь он не один. На флоте сотни и тысячи офицеров. Надо ориентироваться на действия командующего флотом адмирала Непенина, — решил для себя мичман.

* * *

В ночь с 3 на 4 марта 1917 года на русской военно-морской базе в Гельсингфорсе вспыхнул жестокий бунт. В историческом журнале Минной дивизии за 3 марта 1917 года о событиях этих суток записано следующее:

«3 час. 45 мин. Принята открытая Радио из Кронштадта.

Со всеми фортами, со всеми морскими командами и судами, рабочие и население единодушно и восторженно приветствует состав Нового Правительства избранного в строгом согласии с рабочими депутатами».

(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 77)

Вечером 3 марта на линкоре «Андрей Первозванный» и линкоре «Император Павел I» начались беспорядки. На линкорах были убитые и раненые.

Исторический журнал Минной дивизии 3 марта 1917 года:

«19 час. 00 мин. Адмирал сообщил, что на “Андрее Первозванном” и “Павле I” и “Славе” команда стреляла по офицерам. Убила контр-адмирала Небольсина и несколько офицеров и с выстрелами идет толпой по льду на город.

20 час. 30 мин. Зажгли топовые красные огни в знак присоединения к новому правительству».