Дозоры. От Ночного до Шестого - Владимир Васильев

– Уверен, что Томас-Рифмач искал этот путь сотни лет.

– Но у него же не было жены и дочки, под которыми может взорваться ядерный заряд. – Эдгар посмотрел на часы. – Успеваем. Молодец, хорошо руль крутишь. А теперь слушай – машину на парковку не загоняешь, это не нужно. Лишние следы. Нас у входа в зал вылета ждет парнишка, отдашь ему ключи. Человеку заплатили за то, чтобы он отогнал твою тачку на платную стоянку и оплатил трое суток. Вернешься – сможешь забрать.

– Если вернешься, – добавил Геннадий.

– Ты уж извини, но его шансы я ставлю выше, – отрезал Эдгар. – Так вот мы сейчас быстренько-быстренько пройдем контроль, причем ты не будешь привлекать внимания Иных на таможне. Лишние жертвы Светлому ни к чему, так? Сядем в самолет, ты выпьешь кофе, позволителен даже глоточек коньяка. И будешь думать. Хорошо думать. Так, чтобы я слышал, как у тебя мозги скрипят. И очень будет хорошо, если к Эдинбургу ты уже будешь знать, как достать Венец Всего. Потому что времени у нас в обрез. Всего двенадцать часов до взрыва.

– Ты сволочь, – сказал я.

– Нет, я очень эффективный менеджер по персоналу. – Эдгар улыбнулся.

Есть такие слова, от которых человек впадает в ступор без всякой магии.

К примеру: «Расскажи что-нибудь смешное». Даже если вы только что просмотрели финал КВН, прочитали свежий том Пратчетта и отрыли в Интернете десяток действительно смешных и свежих анекдотов – из головы все вмиг вылетает.

Еще хорошо действуют слова «Сядь и подумай». Мне сразу вспоминается школа, контрольная по алгебре или какое-нибудь четвертное сочинение, усталое лицо учителя, который ничего хорошего от подопечных уже не ждет.

В этот раз в Эдинбург мы летели напрямую, рейсом «Аэрофлота». Будь это обычная командировка, я бы ничего против не имел, в Шотландии мне понравилось. Тем более что Эдгар, конечно же, взял места в бизнес-классе. Трое разъяренных соотечественников, явно способных в складчину купить «Боинг-767», на котором мы летели, бесновались у стойки регистрации – их билеты оказались недействительными. Я ничего не сказал, но в груди затеплилась надежда. Большинство людских неприятностей с двойными или недействительными билетами – следствие махинаций каких-нибудь нечистых на руку Иных, чаще Темных, но порой и Светлых. Поэтому все подобные случаи Дозорами отслеживаются. Ну, теоретически все, на практике – лишь вызвавшие серьезные скандалы. В данном случае скандал намечался изрядный…

Но, боюсь, все-таки расследование будет не столь оперативным, как мне нужно. Тем более сейчас, когда по всей Москве ищут Саушкина…

Таможенный пост на вылете тоже был усилен. Вместо двух Иных дежурили аж четверо, паритет в данном случае соблюдался жестко. Я питал слабые надежды, что на усиление бросят наших ребят и они меня заметят, но нет, все Иные были из подмосковных отделений, в данном случае – химкинские. К тому же еще перед регистрацией Эдгар раздал нам фальшивые паспорта и наложил качественные личины, которые четвертому-пятому уровню Иных были не по зубам. Так я и прошел мимо своих коллег под именем петербуржского жителя Александра Петерсона. Геннадий стал Константином Арбениным, а как назвался сам Эдгар, я не расслышал.

Уже в самолете, получив от стюардессы обещанные Эдгаром кофе и коньяк, я понял, что проиграл начисто. Пушистая удавка на шее, на которую недоуменно поглядывали еще на таможенном контроле, временами сжималась покрепче, а то и царапала кожу крошечными коготками… или зубками. Разве что не мурлыкала, ожидая, пока я применю магию. Я даже вспомнил, как эта штука называется. Кот Шредингера. Видимо, потому, что никто так и не смог понять, живая эта дрянь или все-таки мертвая. В Инквизиции Кота Шредингера применяли для конвоирования самых опасных преступников. Промахов эта дрянь не давала. Кстати, если я не путаю, она была единственной в своем роде. Эдгар спер поистине уникальные артефакты.

– Пей кофе, – любезно сказал Эдгар. Меня посадили к окну, рядом уселся Геннадий. Эдгар сел сзади, да еще и озаботился тем, чтобы соседнее место никто не занял: озадаченного, но даже не протестующего пассажира пересадили куда-то в эконом-класс, рассыпаясь в извинениях и обещая бесчисленные бонусы в качестве компенсации. Вообще «Аэрофлот» оставлял на удивление приятное впечатление. Ничуть не хуже западных перевозчиков, а то и получше. Жаль лишь, что наслаждаться полетом не получится, компания подкачала.

Я пил кофе вприкуску с коньяком. Смотрел, как лайнер выруливает на взлетную. Эдгар за моей спиной что-то прошептал – и гул исчез. Сфера Молчания. Что ж, разумно, теперь и нам ничто не мешает, и нас никто не услышит. Хорошо, что в отличие от волшебника Хоттабыча из сказки Эдгар располагает другими методами борьбы с шумом, кроме остановки двигателей…

Иди вперед, коль ты силен, как я; иди назад, коль ты, как я, умен.

Он издевался. Конечно же, издевался над незадачливыми охотниками за сокровищем. Но считал себя обязанным дать намек, это было в неписаных правилах игры тех времен. Значит, путь есть.

Вперед-назад…

Может быть, стоит «раскачаться»? Словно выволакивая из грязи забуксовавший автомобиль… искусство, прочно забытое массами в эпоху автоматических коробок передач. Дошел до шестого, отпрыгнул назад, снова до шестого, уже с разбега…

Чушь собачья. Я один-то раз до шестого слоя едва добрел, переводя дыхание после каждого рывка. Ну, допустим, сумею я подобно Гесеру выпрыгивать сразу из глубин сумрака. Все равно «раскачаться» не получится.

Повторим рассуждения с самого начала.

Венец Всего здесь скрыт. Всего лишь шаг остался.

Тут все ясно. Надпись была на шестом слое, Венец Всего скрыт на седьмом. Хитрый Мерлин оставил указательный знак там, куда может забрести только самый сильный и умелый маг… эх, как приятно все-таки! Ведь я туда дошел!

Ничего особенного, однако, здесь не говорится. Этакая преамбула. Вступительное слово. Будем надеяться, что Томас-Рифмач перевел адекватно… впрочем, великому барду, да еще и предку Лермонтова, это положено.

Но он – наследие для сильных или умных.

И тут все более-менее ясно. Мерлин оставил решение, применять или нет артефакт, для тех, кто будет равен ему. По силе, по уму – не важно.

Получишь все и ничего, когда достать его сумеешь.

Что ж, тут чуть интереснее. Мерлин, похоже, не считал, что применение Венца грозит вселенской катастрофой. «Получишь все и ничего» – получишь все, но не для себя.

Или же я, подобно Эдгару с Геннадием, вижу лишь то, что хочу видеть?

Если «получишь все и ничего» означает, что весь мир будет в твоей власти, но погибнет?

Не знаю. Не могу понять. Тут бы в оригинале прочитать…

– Эдгар, я должен сделать один телефонный звонок, – сказал я.

– Чего? – развеселился Эдгар. – Кому, Гесеру? Вообще-то мобильники велели выключить.