Клариса. По ту сторону холста - Олла Дез

когда через две недели весь город пестрел афишами о приезде в наш город по дружественному обмену из Цветущей Флории выставки работ Боттичелли. Хотя здесь он был известен по своему настоящему имени Алессандро ди Филипепи. Его старший брат не был толстяком. Поэтому прозвище «бочонок» — Боттичелли не прилипло к их семье.

— Ты организовал эту выставку для меня? — спросила я тем же вечером, за ужином в одном из центральных ресторанов столицы.

— Я дал задание её организовать. Но, да. Я сделал это для тебя. Ты же хотела увидеть одного из своих любимых художников за работой? Так вот пара его картин хранится в частных коллекциях. Но они будут на выставке в Лувриоре. Сможешь увидеть и дотронутся. Его владелец разрешил, — как не в чем небывало ответил Рихард и, протянув свою руку, накрыл ею мою ладонь.

И почему, а главное, как я могла, не влюбится в него?

До открытия выставки Алессандро ди Филипепи оставался всего один день. Я была в ужасном нетерпении. И вечером, накануне открытия, Рихард попросил не надевать на шею никаких украшений. А еще предупредил, что хочет познакомить меня со своим другом, который курирует выставку и приехал в город вместе с ней. Мы подъехали к красивому особняку, и герцог подал мне руку помогая выйти из машины. Что с моим платьем было не лишним. В прошлой жизни я не носила подобной красоты, и теперь иногда все же побаивалась подолом зацепится за крючок или железяку, торчащую специально для меня.

Пьетро дель Поллайоло был представителем одной из древнейших семей Цветущей Флории. Один из его далёких предков был художником и даже сотрудничал с Алессандро ди Филипепи. Пьетро был высоким блондином, богатым, знатным и обладал неплохим магическим потенциалом. Это все я поняла по ходу вечера, который проходил на застекленной террасе, открывавшей великолепный вид на город. Был октябрь и воздухе витала прохлада. Хотя днем еще было солнечно и тепло.

В противоположность Пьетро его спутница оказалась жгучей брюнеткой и просто невероятно красива. Я на её фоне казалась себе просто гадким утенком рядом с лебедем. Но я очень быстро забыла про это. Прекрасная Бьянка Горрини, была весь вечер молчалива. Отвечала только на адресованные персонально ей вопросы и довольно односложно. Помимо невероятной красоты, глубокого грудного голоса и задумчивых, слегка печальных глаз в ней присутствовало что-то загадочное и таинственное. Если бы она обладала магией, я бы подумала, что это самая настоящая ведьма. Причем высокого ранга. Глава конклава ведьм, не меньше. Но девушка магией не обладала.

Во время ужина мы обсуждали предстоящую выставку, и Пьетро был очень доволен разрешением отобрать из Лувриода те картины, которые еще никогда не были в Цветущей Флории.

— У меня для тебя сюрприз. Пойдем, что-то покажу, — в конце вечера сказал Рихард и подал мне руку.

Пьетро и Бьянка присоединились к нам, и мы зашли в ярко освещенную комнату, где на стене в защитном футляре, не мешающем, впрочем, любоваться, висела на стене «Весна». Я замерла в восхищении и, отпустив руку герцога, как завороженная направилась к ней.

— Завтра утром она вернется на свое место на выставке в Лувриор, но сегодня вечером ты можешь полюбоваться на нее без толпы. Спасибо Пьетро большое. Это одна из ее любимых картин.

— Да не за что, дорогой друг. Мне как жителю Цветущей Флории понятны такие романтические, рыцарские жесты, — ответил ему Пьетро.

Я стояла перед «Весной» и не могла налюбоваться. Картина пела для меня. И мелодия была созвучна моим мыслям и ощущениям. Одна из возможных интерпретаций картины, музыкальная. И сейчас я была с этим полностью согласна. Возможно, что «Рождение Венеры» самая известная работа мастера более изыскана и великолепна по художественному исполнению. Но «Весна» завораживает и опьяняет.

— Вам она нравится? — вдруг спросила меня Бьянка.

Я очнулась и обернулась к ней. Мы остались с ней одни возле картины. Рихард и Пьетро отошли вглубь комнаты, и что-то обсуждали с серьезными лицами.

— Она чудесна. Это величайшее произведение. Помимо того, что она потрясающе красива, она полна еще и глубоким смыслом, — не могла сдержать я своего восхищения.

— Вы знакомы со всеми вариантами её толкования? — снова спросила она. Такая молчаливая во время ужина сейчас она вдруг оживилась.

— Те, что мне были доступны. Не могу отвечать за всё. Но такое огромное количество толкований, разве не говорит о том, что каждый видит в картине своё? Близкое ему? И это лишний раз говорит о том, что это гениально, — ответила я.

— И что же близко сейчас вам? И как вы думаете, что близко им? — и она кивнула на мужчин в глубине комнаты.

— Я думаю, что Рику, в смысле, герцогу Рихарду, близка версия о политике. Что крайняя фигура Меркурия — это Лорентио Великолепный. А девушки — это его одержанные победы. Выгодные сделки, соглашения о сотрудничестве, переговоры о мире. Как-то так. Ну и фоном его многочисленные любовные похождения, а девушки — это его любовницы, — ответила я.

— Вот как? А я думала, что ваша с ним связь полностью лишила вас способности здраво его оценивать, — приподняла она свои идеальные брови в неподдельном удивлении, — А Пьетро?

— Я знаю его всего один вечер и не могу судить, но возможно что-то из философии? Возможно, идеи неоплатонизма о всеобщей гуманности и любви? Или религиозная, где фигуры с одной стороны — это любовь чувственная, а с другой к ближнему. В центре — любовь к богу?

— Да. Вы снова правы. Обе версии подходят. Последнее время Пьетро тяготеет к размышлениям и философствованию, — кивнула она, — А вы сами?

— Ох. Мне, если честно, близка классическая версия. В центре богиня любви Венера, над нею слепой Купидон рассылает свои стрелы. Весна, рассыпающая розовые лепестки, танец трех прекрасных Харит, и Меркурий, изгоняющий злые холодные ветра. А еще, наверное, немного музыкальная. Где каждая фигура — это нота, — улыбнулась я.

— Да. Одно время эта трактовка тоже была мне близка. Но со временем меняется наш мир. И мы меняемся. И теперь картина передо мной не кажется мне прекрасной. — Не ответила на мою улыбку она.

— Вот как? А что же видите Вы? — настал мой черед удивляться.

— Я отвечу. Но прежде я бы хотела понять. Вы осознаете, что вы делаете? И ради Бога Всемогущего объясните мне, что творит герцог? Ведь он, в отличие, быть может, от вас, всё отчетливо понимает, — спросила она.

— Это наше личное дело. И я не собираюсь обсуждать с кем бы то ни было свои взаимоотношения с герцогом, —