Будуар Анжелики - Валери Жетем

— Это мушки, их принято наклеивать на лицо для красоты, — объяснил граф де Карбон.

— У меня смуглая кожа, и мне незачем подчеркивать это, — сказала Анжелика и закрыла коробку».

Пластинки слоновой кости, собранные в книжечку, предназначались и для полировки ногтей, и для записи на них необходимой информации.

Иногда на поясе дамы из высшего общества красовался изящный флакончик с блохой, отловленной на теле ее возлюбленного.

Необходимым аксессуаром в эпоху Людовика XIV стал и парасоль — зонтик от солнца, а позднее и от дождя.

Перчатки — суконные, кожаные и шерстяные — непременно были пропитаны дорогими духами и украшены лентами, кружевами и драгоценными камнями.

Ко всему этому следует добавить подвязки, которые подчас могли соперничать с произведениями искусства, пряжки, броши, трости, застежки, бижутерию и, наверное, еще целую тысячу мелочей, каждая из которых приобретала свое значение в нужное время и в нужном месте…

Стиль барокко, наиболее полно отражающий вкусы аристократии, оказал свое преобразующее влияние и на прическу, которая стала необычайно пышной, чопорной, величественной, требующей большого мастерства и старания парикмахеров (куаферов) и к тому же богато украшенной различными деталями, которые в иные эпохи не имели никакого отношения к данному предмету.

Цвет волос имел достаточно большое значение. Эпоха «короля-солнце» отдавала предпочтение, как и эпоха Ренессанса, цвету созревшей пшеницы с рыжеватым, медовым оттенком.

Брюнетки со временем возьмут реванш, но это время наступит несколько позже…

Модным цветом мужской прически также был белокурый.

Мужской парик

Мужская прическа, в отличие от женской, была тогда достаточно простой: длинные волосы, спускающиеся до плеч, в сочетании с маленькой бородкой и усами a la Rua — маленький кустик волос под нижней губой и две узкие полоски по краям верхней губы — нововведение Людовика XIV.

В последней четверти XVII столетия мужчины начинают носить пышные парики.

Наиболее популярным был тип парика, называемый алонж, — длинные волосы, завитые в крупные локоны, ниспадающие на плечи, но имели место и нестандартные модели, такие как, например, парик a la Cadene, обязанный своим происхождением некоему мсье Кадене, который, будучи в гостях у некоей мадам де Морель, нечаянно уснул, а шаловливые дочери хозяйки дома в это время вплели несколько лент в локоны его пышного парика. Этот штрих привел в восторг хозяйку дома и остальных ее гостей, а мсье де Кадене сделал вид, что так и было задумано изначально.

Так вот и возник новый тип мужского парика…

Среди мужских аксессуаров следует особо отметить трости и часы.

Трость стала наследницей традиционного для предыдущих веков посоха, который в эпоху Людовика XIV утратил свое практическое назначение и превратился в аксессуарное дополнение к мужскому, а затем и к женскому костюму.

В «Анжелике» встречается короткое, но достаточно выразительное упоминание об этом аксессуаре: «Людовик XIV, облаченный в свой великолепный парик и стоящий на высоких каблуках, величественно смотрел на придворных. К тому же никто не мог так ловко орудовать тростью, которую он ввел в моду совсем недавно…»

Первоначально длина трости составляла примерно половину человеческого роста, но со временем она укоротилась почти вдвое.

Имели достаточно широкое применение трости-ножны, скрывающие клинок стилета или короткой шпаги, трости-табакерки и трости-фляги.

Что касается часов, то в эпоху Людовика XIV им уделялось огромное внимание, но скорее не как прибору для измерения времени, а как очень престижному аксессуару, поэтому господа из высшего общества зачастую носили при себе на золотых цепочках или шелковых лентах по два, три и даже больше экземпляров.

Дамы старались в этом не отставать от кавалеров, но основное внимание, разумеется, обращали на то, чтобы по возможности обмануть неумолимую природу с помощью одежды, причесок и косметики.

Спектр дамских причесок был довольно широк — от гладких, со строгим узлом на затылке, называемым «узлом смирения», до замысловатых сооружений высотой более полуметра.

Фонтанж

Некоторые дамы, видимо, более других уверенные в своих природных данных, носили прическу бандо — прямой пробор, пряди собраны на затылке в пучок.

Определенная часть дам укладывала волосы в так называемую юрлю-берлю — прическу, состоящую из отдельных локонов, симметрично уложенных рядами, однако большинство предпочитало использовать все потенциальные возможности прически для привлечения к себе внимания представителей противоположного пола, и прежде всего — самого главного, самого желанного и вожделенного из них — короля.

Вершиной такого рода творчества по праву считается прическа, называемая фонтанж, — воплощение тенденции к бездумному следованию моде — сложная комбинация уложенных рядами и для прочности смазанных яичным белком локонов, поддерживаемых жестким проволочным каркасом. Это сооружение высотой до 70 сантиметров было, как правило, украшено декоративной тканью, кружевами, лентами и цветами. Оно не разбиралось месяцами, и ничего удивительного не было в том, что там весьма вольготно чувствовали себя различные насекомые и, говорят, даже мыши.

Создание такой прически требовало не менее шести часов работы четырех куаферов. Происхождением своим она обязана одной из фрейлин, которую звали Мария Анжелика де Скорайлль де Рувилль-Фонтанж. Белокурая красавица с голубыми глазами и восхитительной фигурой, приводящей в шок как мужчин, так и женщин — по разным причинам, естественно.

Как-то во время охоты в лесу под Фонтенбло она, мчась верхом на коне сквозь ветки кустарника, растрепала свои роскошные волосы. Парикмахера, естественно, в лесу не было, и красавица решила исправить создавшееся положение несколько необычным способом: она обвязала волосы кружевной подвязкой от чулок.

Увидев ее, король пришел в неописуемый восторг и попросил мадемуазель де Фонтанж впредь не носить никакой иной прически.

Придворные дамы мгновенно отреагировали на это новшество не просто слепым подражанием, а его творческой доработкой, которая вскоре приняла вид огромной башни, где и находила себе приют всякая живность.

А мадемуазель де Фонтанж, обратившая на себя благосклонное внимание «короля-солнце», довольно скоро ощутила плоды этого внимания в виде беременности, которая отвратила от нее Людовика и закончилась смертью сначала новорожденного, а затем и его юной матери.

Sic transit gloria mundi[4]…