В Магеллании - Жюль Верн

Переселенцы начали волноваться. Конечно, на острове Осте они ни в чем не нуждались — запасов продуктов хватило бы еще на несколько месяцев. Но ведь они не добрались до места назначения и не испытывали никакого желания провести на острове еще одну зиму. А потому решили направить делегацию в Пунта-Аренас к губернатору. Гарри Родс попросил Кау-джера предоставить в его распоряжение «Вель-Кьеж».

Разумеется, эта просьба пришлась не по душе Кау-джеру, который намеревался вернуться на Исла-Нуэву. Плавание шаланды заняло бы не меньше трех недель, а значит, настолько же пришлось бы отложить отъезд. А что, если сторожевой корабль придет в отсутствие «Вель-Кьежа»? Тогда не избежать встречи с представителями чилийских властей.

Но, несмотря на все эти соображения, Кау-джер не отказал в просьбе Родсу. Отплытие назначили на следующий день, на 16 октября. И на этот раз мистер Родс собрался в путь, а сопровождать его должен был лейтенант Фарнер, собиравшийся потребовать немедленной репатриации остатков экипажа «Джонатана». Однако вечером того же дня все изменилось коренным образом.

В сумерках, как обычно, Кау-джер поднялся на вершину холма, наблюдая за акваторией к западу от Ложного Горна, в направлении острова Хендерсон. Солнце склонялось к горизонту, по волнистой поверхности моря бежала длинная, сверкающая полоска. Внезапно взгляд Кау-джера приковала едва заметная точка, отдаленная от острова на восемь-девять миль. Лицо его помрачнело. Убедившись, что не ошибся, Кау-джер проговорил:

— Это сторожевик, вне всякого сомнения.

Он остался на вершине холма, дожидаясь захода солнца. Да, это был чилийский сторожевой корабль, искавший удобный подход к острову.

Настала ночь: скорее всего до рассвета судно не подойдет к берегу — в темноте, без лоцмана никто не рискнет искать место стоянки.

Какое-то время он стоял неподвижно, с тяжелым сердцем, с тревогой в душе. Потом медленно спустился с холма.

Известие о прибытии корабля вызвало всеобщий восторг. И даже если это другой корабль и он не сможет забрать пассажиров с потерпевшего крушение «Джонатана», то, по крайней мере, связь с губернатором Пунта-Аренаса будет установлена.

Весь вечер мистер Родс и Кау-джер проговорили о случившемся. Все шло как нельзя лучше — пребывание переселенцев на острове подходило к концу. Лишь одно огорчало Родса: лицо друга показалось ему особенно печальным. В девять часов Кау-джер простился с друзьями: нежно обнял детей и крепко пожал руку мистеру и миссис Родс.

Наутро шаланда исчезла со стоянки в глубине маленькой бухточки; напрасно ее пытались отыскать взглядом и на взморье.

Мистер Родс узнал об уходе «Вель-Кьежа» одним из первых. Вероятно, он огорчился; опечалилась не только его семья — весь этот маленький эмигрантский мирок, успевший за девять месяцев оценить преданность Кау-джера. Эта новость стала для них событием не меньшим, чем появление у острова сторожевого корабля.

Да, Кау-джер расстался с ними. Исчез вместе с Карроли и его сыном. Куда они направились? На Исла-Нуэву? Чтобы снова жить в уединении, прерываемом поездками к индейским племенам, и не думать о возвращении на остров Осте? А зачем ему возвращаться на полуостров Харди?.. Разве поселение на берегах реки Яканы не временное и не будет покинуто?.. Разве поселенцы не будут перевезены чилийским кораблем в Вальпараисо или Буэнос-Айрес или отправлены пароходом Общества помощи переселенцам в Африку?

Такие вопросы рождались у обитателей острова. Им было понятно, если бы Кау-джер уехал в день отплытия переселенцев. Но так?! Ни с кем не попрощавшись, даже с мистером Родсом и его семьей?! Столь внезапно не прерывают дружеские связи, искренние, многократно подтвержденные… Уезжать без прощания — непростительно… Наконец, почему такая спешка, напоминающая бегство?.. И не прибытие ли чилийского сторожевого корабля тому причиной? Можно было поверить в любое из этих предположений, учитывая тайну, окружавшую жизнь этого человека, даже национальность которого осталась неизвестной.

В восемь утра сторожевик бросил якорь на расстоянии трех кабельтовых от мыса Ложный Горн, и командир корабля тут же сошел на берег.

По договору от 17 января 1881 года западная и южная части Магеллании отошли к Чили, и чилийское правительство, воспользовавшись кораблекрушением «Джонатана» и присутствием на острове Осте нескольких сотен переселенцев, решило показать себя рачительным и заботливым хозяином.

В сложившейся обстановке Аргентина ни на что не могла претендовать, кроме как на отошедшие к ней территории Патагонии и Огненной Земли, а также и на остров Эстадос, расположенный по другую сторону пролива Ле-Мер. Чили в своих новых владениях обладало полной свободой действовать в собственных интересах. При этом правительство понимало, что стать хозяином части некогда единого архипелага — это всего полдела. Главное — суметь воспользоваться природными богатствами, как минеральными, так и растительными, развить торговлю и промышленность, обжить и обустроить незаселенные земли. И примером такой политики на западном побережье Магелланова пролива стал Пунта-Аренас. Осознавая ежегодный рост его колониального значения, Чилийская Республика могла бы продолжить эту практику, содействуя иммиграции на перешедшие под ее управление острова Магелланийского архипелага, чтобы использовать природные богатства этого района, до тех пор предоставленного одним только жалким индейским племенам.

И вот у берегов острова Осте, расположенного в самой гуще лабиринта южных проливов, потерпел крушение крупный корабль, который вез около тысячи переселенцев в Африку, где португальское правительство предоставило им концессии на участок земли. В результате катастрофы более ста американских, ирландских, немецких семей — мужчины, женщины, дети — нашли на острове убежище. И если в переполненных городах Соединенных Штатов они были лишними, то почему бы здесь, в далеких заморских краях, им не попытать счастья?

Чилийское правительство с полным правом отнеслось к кораблекрушению как к посланной свыше удаче, не воспользоваться которой было бы просто глупо. А потому людей решили не забирать с острова, а превратить в колонистов. Капитан сторожевика отправился с поручением: предложить переселенцам рассматривать остров Осте как земельную собственность, от которой чилийское правительство отказывается в их пользу.

Более ловкий ход трудно придумать. Отдавая переселенцам остров Осте в их собственность, правительство рассчитывало привлечь эмигрантов и на другие острова — Кларенс, Досон, Наварино, Эрмите, при этом сохраняя над ними свою юрисдикцию. Если новая колония будет процветать (а это казалось вполне вероятным), то все сомнения отпадут и архипелаг начнет активно развиваться.

К тому же надо заметить, что Пунта-Аренасу как свободному порту, избавленному от таможенных процедур и пошлин, уже негласно открытому для судов с двух континентов, предстоит великое будущее. Такая политика обеспечивала чилийскому правительству полное господство в Магеллановом проливе (хотя и признанном по договору нейтральным), поскольку его берега принадлежали Чили. Что же касается острова Осте, то его в Сантьяго решили не только освободить от налогов, но и передать переселенцам в собственность, предоставив полную автономию и исключив из числа своих владений. И тогда остров Осте становился единственным уголком Магеллании, сохранившим независимость.