Логово проклятых - Сергей Зверев

– Миша, я хочу тебе сказать очень много, но боюсь, что не успею. Это так важно для меня.

– Не сейчас, милая, подожди. – Борович безуспешно пытался расстегнуть гимнастерку на груди Стеллы, его пальцы скользили в ее крови. – Вот перевяжу, потом донесем до госпиталя. Я придумаю, как тебя поместить туда. Ты, главное, молчи и береги силы!

– Я не Стелла. Это псевдоним. Меня зовут Ольга Новицкая.

– Я знаю, Оля. Не говори ничего!

– Я люблю тебя, Миша, – прошептала женщина, закашлявшись и брызгая изо рта кровью. – И всегда любила. Только думала, что это помешает нашей работе.

– Я знаю, Оленька.

– Нет, не знаешь… не знал, Миша.

– Перестань, что ты. Все будет хорошо, просто замечательно. Я сейчас, ты потерпи, милая. – Борович сумел-таки расстегнуть гимнастерку и добраться до раны.

Он прижал к ней тампон, собранный из марли, и говорил без умолку. Опомнился Михаил только тогда, когда его стал толкать в плечо Акулович.

– Командир! Михаил Арсеньевич! Она умерла уже. Не надо.

Только теперь Борович увидел, что голова женщины безвольно свалилась набок. Да, под его руками уже не билось, не трепетало сердце. Он прикрыл грудь мертвой женщины, запахнул гимнастерку, потом фуфайку. Вот война все за всех и решила.

Акулович опустился рядом с ним на колени, снял с головы кепку и вытер ею лицо.

– Не дошла, – проговорил он. – Я предупреждал, что это не женское…

– Не говори ничего! – оборвал его Борович.

– Командир, я донесу ее. Разрешите?

– Отставить! Забери вещмешки погибших и утопи в болоте, камней побольше наложи. Я сейчас. Дай мне пять минут.

Борович сидел и смотрел в мертвое лицо. Он думал о том, что тогда в Хусте их встреча была случайной, но эти годы очень сблизили его и эту женщину, заставили подружиться.

«Кем она была мне? Врагом? Нет, Стелла не враг. Она человек, который искренне верил в утопические, не ею придуманные идеалы.

Удалось бы ее переубедить? Вряд ли. Она жила своими идеалами, своей борьбой, даже не подозревала, насколько фальшивыми они были. Стелла ведь никогда не была в Советском Союзе. Все ужасы и страшные россказни о кровожадных коммунистах ей вбили в голову другие личности. Многие из них тоже ни разу не были в моей стране.

Она даже не запутавшийся и обманутый человек, а жертва такого сложного исторического периода.

В таком же положении оказались целые народы. Например, немецкий.

Советские люди шли и идут на смерть за родную страну, за свою свободу, на которую посягнул агрессор. А немцы дерутся за своего фюрера. Он послал их заведомо порабощать, уничтожать чужие государства и целые нации. Этого им прощать никто не будет. Заблуждение?.. Они поверили в гениальность фюрера?

Куда же меня понесло? – опомнился Борович. – Я ведь у мертвого тела женщины, которая меня любила».

– Прости, – сказал Борович и погладил руку Стеллы. – Мне придется оставить тебя здесь. Это нехорошо, но у войны свои законы. Завтра сюда придут красноармейцы. Они проверят, что был за шум, в кого ночью стрелял пулеметчик, заберут твое тело. Контрразведка проведет опознание. А потом тебя похоронят. Прости, но я, скорее всего, не буду знать, где твоя могила. Если выживу, то буду ее искать. Это я тебе обещаю. Прощай! – Он поднялся на ноги и шагнул следом за проводником в болотную жижу.

Они шли всю ночь, пробирались между сгнившими стволиками берез, то проваливались по пояс, то выбирались на сухие бугорки и падали от усталости. Борович старался отгонять от себя видение мертвого женского тела с простреленной грудью, лежащего на боку.

«Главное сейчас впереди, – говорил себе Михаил. – Это война. Я всего лишь солдат, точно такой же, как и все прочие. Впереди у меня множество проблем и задач, которые мне придется решать.

Между прочим, вот сразу одна из них. Этот канал, по которому мы все-таки прошли в советский тыл. Удалось нам, пусть и не без потерь, значит, смогут и другие.

Хотя сейчас наступление идет такими темпами, что больше никто не успеет тут пройти. Многие такие коридоры закроются сегодня или завтра. Тогда только морем или по воздуху.

Опять же сейчас сорок четвертый год, а не горький сорок первый! Советская авиация завоевала господство в воздухе. Черноморский флот удалось сохранить. Теперь у него снова есть базы в Севастополе и Одессе. Немцам уже не так-то просто будет пройти к Крыму и высадить там разведчиков.

Так, давай-ка думать о моих первых шагах на Украине! – приказал он себе. – Итак, остановить активность оуновских банд нам удалось. Следующий мой поступок будет таким…»

Землянка была весьма скверная. Между бревнами наката все время сыпались земля и древесная труха, с одной стены постоянно текло, и песчаные валики не помогали. В центре землянки всегда стояла лужа. После того как Борович приказал сделать настил, там стало немного уютнее.

«Что ж, раз в этом лагере так заведено, что командир живет в штабе за брезентовым пологом, то пусть пока все остается по-прежнему», – думал Борович. По крайней мере, эти ребята используют старую партизанскую базу, а не выкапывают схроны, в которых дышать нечем. Вылезать из них надо по вертикальной лестнице.

Он бывал в таких убежищах. В них всегда стояла удушающая вонь немытых тел и испражнений. Бойцы ОУН по несколько дней не могли выходить наружу.

Правда, у таких схронов имелось одно неоспоримое преимущество. Их можно было устраивать едва ли не где угодно, не углубляясь далеко в лес. Они хорошо маскировались. Ведь прятать надо было всего один деревянный люк.

– Прочитал? – Борович с нетерпением посмотрел на молодого радиста.

– Да, сейчас зашифрую и передам в условное время, с четырнадцати до пятнадцати часов.

– Контрольный код в Ровно передал?

– Так точно, час назад.

– Хорошо, Володя. Будь осторожен, ни на шаг от инструкции!

– Не волнуйтесь, Михаил Арсеньевич, – сказал радист и блеснул белозубой улыбкой. – Не впервой. Я превращусь в мышь.

– Иди, мышь, – сдерживая улыбку, проговорил Борович и махнул рукой. – И скажи там Байбакову, чтобы привел первого.

Вчера на базу Боровича, уже несколько недель расположенную на юго-западе Украины, вышли оуновцы, которые не успели уйти с немцами на запад и оказались на территории, освобожденной Красной армией. Грязные, немытые и небритые, они представляли собой совершенно дикое зрелище. Михаил приказал гостей разоружить, накормить и посадить на полянке так, чтобы они не могли между собой переговариваться.

Они проходили перед ним один за другим, рассказывали о своих мытарствах, но не упускали и возможности похвалиться подвигами, которые успели совершить, продвигаясь тайком лесными звериными тропами. Эти самые подвиги были весьма сомнительными. Истории о них заставляли морщиться Боровича, многое повидавшего за это время, наслушавшегося о злодеяниях УПА.