Операция "Фауст" - Евгений Федоровский

– «Фаустпатрон»…

– После нашей беседы вы во всех подробностях опишите этот «фаустпатрон», а пока расскажите о Хохмайстере. Давно мы с ним не встречались… Отчего он забросил бокс? Ведь был хорошим бойцом.

– Он целиком отдался изобретательской работе.

– Над «фаустом»?

– Да. Но признаться, я не был близок к капитану. На него работала отдельная лаборатория. Допуск был разрешен далеко не всем.

– Лично вы там бывали?

– Да. Однако не во всем разобрался. Фенрихи со старших курсов изготовляли лишь отдельные узлы.

– Вот и опишите их… Где собираются наладить массовое производство?

– Я не в курсе. Правда, перед тем, как отправиться на фронт, Хохмайстер ненадолго ездил в Баварию.

– В Мюнхен? Розенхейм?

– Кажется, в Розенхейм. Я слышал, он несколько раз упоминал этот город. Там живут его родители.

– А чем они занимаются?

– По-моему, как-то связаны с детскими игрушками.

– Откуда у вас такое предположение?

– Случайно я видел в лаборатории на столе отцовскую записку Хохмайстеру… Она была написана на фирменном бланке «Кляйне», в переводе – «Малыш».

– Что было написано в ней?

Мантей покраснел.

– Ну-ну! Вы же настоящий немец и обязаны интересоваться делами других!

– Там речь шла о сроках каких-то платежей. Отец угрожал отказом в кредите…

Волков неожиданно переменил тему:

– Как вам живется в лагере?

Мантей бросил испуганный взгляд на офицера особого отдела, пожал плечами. Алексей Владимирович кивнул, тот вышел.

– Что думают ваши товарищи о положении на фронте?

На шишковатом лбу Мантея собрались морщинки. Он взглянул на Волкова и Клевцова, как бы решая, быть или не быть до конца чистосердечным. Смутное ожидание какой-то подачки подсказало, что русских устроит только прямой ответ.

– Многие верят в победу Германии. Но есть и такие, кто разочарован.

– Чью точку зрения разделяете вы?

– Я не знаю. – Мантей опустил голову.

– Вам известно, что армия Паулюса погибает под Сталинградом?

– Нам говорил об этом политический информатор…

– Благодарите своего бога, что вам уже не придется воевать и вы уцелеете.

Мантей вдруг сгорбился, в глазах показались слезы:

– Мне очень тяжело здесь…

– Что вы делаете в лагере?

– Ефрейтор Бумгольц заставляет чистить нужники.

– Кому-то надо исполнять и эту работу.

– Но не все же время! Он ненавидит меня.

Мантей засопел, как обиженный ребенок, вытер рукавом глаза.

– Почему ненавидит?

– Я имел неосторожность сказать о том, что мой папа – советник в министерстве внутренних дел. Так он назвал его душегубом.

В кабинет неслышно вошел сотрудник лагеря, показал на часы. Подходило время обеда. Алексей Владимирович сказал Мантею:

– Идите в столовую, потом возвращайтесь сюда.

Фенрих бросился к двери.

– Кто такой Бумгольц? – спросил Волков сотрудника.

– Командир взвода, куда зачислен Мантей. Из портовых рабочих.

– Видать, у ефрейтора свои методы воспитания?

– Его подчиненные ходят по струнке.

– Мантей жалуется.

– Такие всегда скулят. Это он сейчас пообтерся, а когда сюда попал, держался павлином, Женевскую конвенцию вспоминал. Свои же ему быстро сбили спесь.

– Попрошу вас еще об одном одолжении… Распорядитесь прислать нам побольше земляков из Мюнхена и Розенхейма.

Волков понимал, что перед отправкой в Германию надо дать Павлу хотя бы общее представление о той многослойной системе секретной службы, которая жестоко подавляла всякое сопротивление внутри рейха и за его пределами. Подобно клубку змей, отделы этой службы переплетались, дополняли один другой, расползались, смертельно жаля всех, кто попадал к ним.

Самой многочисленной и наиболее опасной организацией в нынешнее военное время Алексей Владимирович считал абвер. С его агентами ему приходилось сталкиваться задолго до войны. Он довольно точно изучил структуру этой организации, хотя в обстановке глухой секретности досталось это ему немалой ценой.

Управление военной разведки и контрразведки во главе с адмиралом Канарисом подразделялось на три основных отдела. абвер I вел шпионаж по всему миру, готовясь к будущим войнам. Ведал этим отделом генерал-лейтенант Ганс Пикенброк.[29]абвер II, во главе с Лахузеном,[30]занимался диверсиями. Ему подчинялась часть особого назначения – «Бранденбург»,[31]действовавшая под девизом: «Пощады не давать, самим пощады не ждать».