Путь. Книга третья - Анюта Соколова

– В Ар. Авик звал, ерунда какая-то с водой в заливе… Дэрэк, я в порядке.

– Другому это расскажи.

Он метался всю ночь. Я не помню такого с того времени, когда он только восстанавливался после ножа Скера. Не знаю, что послужило толчком, накануне был обычный, хоть и несколько напряжённый день, – но у короля Саора такие дни частенько. Вечер не предвещал подобного, разве мы настолько умаялись, что сразу уснули. Синеглазый как-то умудрился снять одежду, я завалился прямо в штанах, рубашку потом обнаружил на полу, а сапоги, кстати, так и не нашёл.

Проснулся я от того, что Джэд сжал меня, впившись ногтями до крови. Судорога кривила губы, расширенные в ужасе глаза казались незрячими. Так оно и было – он не видел и не слышал меня, куда-то рвался, о чём-то просил, стонал… Когда я разбудил его, он ничего не помнил, не мог объяснить, что ему привиделось, только трясся и смотрел на меня огромными испуганными глазищами. Обычно мне удаётся его успокоить, но не в этот раз. Мы уснули – чтобы через короткое время всё повторилось. Теперь я чётко различил, что Джэд говорит на языке Земли. Он помнит его лучше меня, хотя прожил там меньше, но раньше я не замечал, чтобы Синеглазый и ночью мучился из-за чего-то, случившегося в том мире.

Дальше был кошмар… Джэд уже боялся засыпать и тем не менее раз за разом проваливался в этот ужас, осознавая это лишь тогда, когда с криком приходил в себя в моих руках. Последний приступ заставил его встать и одеться… Мне самому было плохо. Не столько из-за связи, сколько от ощущения своей беспомощности, невозможности облегчить его боль.

А теперь он собирается как ни в чём не бывало приступить к своим обязанностям! Чёрта с два!

– Синеглазый, не дури. Тебе нехорошо, мы оба это знаем. И нет ничего настолько важного, чтобы продолжать вредить себе. Мэль с радостью отправится в Ар, только намекни.

– Доча занята, – ворчит он. – У них со Стэном дела в Сэйлене.

– Прекрасно! У нас ещё есть талантливый сынок. Зови, Данька примчится быстрее тонха.

– Дэрэк… Это моя обязанность…

– Ар в Пенше. Будешь упрямиться – обращусь к Орикену. А на Совете подниму вопрос, почему при наличии Правителей все продолжают напрямую бегать к тебе.

– У-у, какой… правильный… – Джэд пытается улыбнуться. – Кого я пригрел на своей груди!

– Иди лучше, погрейся на моей, – я притягиваю его, радостно понимая, что бой выигран. Он уже сдался, никуда не сбежит. Осталось закрепить успех. Моя рубашка и так расстёгнута, я забираю его руки в свои и кладу себе на плечи. Теперь ему не остаётся ничего, кроме как прильнуть ко мне. Какой холодный, почти ледяной!

– Дэрэк, ты такой тёплый… Прости меня.

– За что?!

– Я тебе спать сегодня не давал…

Убить его иногда хочется!

– Ты ещё предложи мне ночевать отдельно, чучело несчастное! И поворачивается же язык!.. Ты Дани позвал?

– Идёт уже.

Сынок и впрямь стучится в дверь. Просовывает лохматую голову:

– Папы? Случилось что?.. Джэд! Тебе дурно?!

– Понял? – грозно смотрю в невероятные синие глазищи, сейчас обведённые чёрными кругами после кошмарной ночи. – С первого взгляда видно, каково тебе!.. Дани, выручи нас. Авик из Ара просил разобраться с водой в заливе, и это недоразумение хочет в таком состоянии туда отправиться. Кстати! Что у тебя с волосами? Ведоксы узел свили?

– Так спал же, – виновато разводит руками сынок, – рань-то какая! Тэор только ушла. Синеглазый, чтоб даже не рыпался! Узнаю, что сбежал – помогу папе тебя наказывать!

– Мало мне было одного принца, второй подрос, – Джэд прячет за укором смущение.

Я делаю Дани знак – ступай уже. Теперь, когда мы ублажили короля, всё ж таки надо помочь мужу. Не дело так изводить себя. Дверь за сыном со стуком закрывается. Мы одни. Моё невозможное счастье прижалось ко мне своей гладкой бронзовой кожей, руки с плеч переползли под мышки, сомкнулись за спиной.

– Дэрэк, погладь меня…

Это – всегда пожалуйста. И для него ласки – лучшее лекарство. Под моими пальцами прекрасное тело податливо и послушно.

– Любовь моя, ни о чём не думай. Расслабься…

Близость бывает разная. Иногда мы налетаем, набрасываемся друг на друга, страсть выжигает любые чувства, кроме желания овладеть и насытиться. Сейчас я именно глажу его, бережно и нежно, избегая тех мест, прикосновения к которым приводят к возбуждению. Ему требуется успокоиться и отвлечься, отойти от пережитого ужаса.

Синеглазый смотрит на меня настолько доверчиво, что внутри всё сжимается от волнения. Он ищет во мне защиту – и только я знаю, насколько он прав. Я оберегаю его от всего – от настырных девиц, от ночных кошмаров, от собственного упрямства, необоснованных требований и завышенных ожиданий. Рядом со мной ему не нужно притворяться сильнее, чем он есть на самом деле, хотя по мне – куда уж сильнее… Ему не приходится скрывать свою тревогу, растерянность, неуверенность, боль – я всё равно испытываю их вместе с ним.

Джэд тоже не ищет разрядки. Ему хорошо в моих руках, он просто нежится. Переплетает пальцы с моими, прижимает к груди.

– Ты правда не сердишься? Вечно я всё порчу… Тебе спать не дал, Даньку разбудил. А у него Обряд завтра!

– Пусть привыкает. Он будущий принц. Никто не будет беречь его сон, когда потребуется срочно куда-то бежать по прихотям подданных.

– Ты же бережёшь мой.

Я обнимаю его, целую запястья, стянутые браслетами:

– Видимо, плохо, раз ты мечешься в кошмарах. Синеглазый… что тебе снилось?

– Мне не вспомнить, Дэрэк. Пытаюсь – и не могу. Обрывки видений, детдом, драки, забытые лица… Чьи-то руки, зажимающие мне рот… Дальше – только беспросветный ужас.

Он непроизвольно стискивает мои пальцы до такой степени, что ещё миг – и кости треснут. Тут же спохватывается, виновато залечивает результат своей колоссальной силы, пытается убрать руки.

– Перестань, – я крепко держу его ладони. – Ты никогда не причинишь мне настоящего вреда, Джэд. Джэд… Какое красивое имя! Сколько лет не перестаю восхищаться! Готов простить Аргену все его прегрешения за то, что так назвал сына.

Моё синеглазое сокровище тихонько фыркает, но я уже чувствую – он опять успокаивается. На сей раз по-настоящему. Пристраивается под моим боком, утыкается носом в живот. Я чувствую его дыхание. Перебираю шёлковые пряди волос.

«Попытайся уснуть, любовь моя».

Я думаю о том, что попадись мне сейчас Тор – прибил бы на месте. Хотя бы за то, что плохо следил за спасённым им ребёнком. Или потому, что блокировка памяти даёт сбой не только под воздействием крепких напитков, но и во время сна. Вот уж точно – «бракодел несчастный»!

Джэд в моих руках наконец засыпает. На самом деле ему достаточно трёх-четырёх часов, чтобы восстановить силы, поэтому никто, кроме меня, не знает, какими жуткими бывают его ночи. Если бы я мог изменить прошлое! Если бы мы встретились раньше, до всех моих глупостей, бездумных, бессмысленных связей, до того, как…

– Папа? – Дани просовывает голову в дверь, оценивает взглядом картину, бесшумно подходит и понижает голос до шёпота:

– В Аре всё в порядке. Там остаточные потоки шалили, кто-то неудачно воду направил…

Сын замолкает, вглядывается в Джэда и улыбается:

– Когда он спит, то такой…

– Юный? – подсказываю я.

– Хрупкий. Сразу видно, насколько ты физически сильнее его… Когда он без магии, ты его, наверно, одной рукой поднимешь!

– Пока что это он меня таскает, – я осторожно отвожу упавшую на лицо иссиня-чёрную прядь, мешающую дышать. – Дань, подкинь одеяло, пожалуйста. Шевельнусь – разбужу.

– Ты так и будешь сидеть? – наш мальчик очень осторожно накрывает нас, бережно подтыкает край.

– Пока – да. Потом выползу потихонечку… Смешно смотрится?

– Нет. Завидно. Неужели у меня с Эли так же будет?!

– Надеюсь, твоей будущей жене не снятся кошмары. Дань, послушай… Ответь мне честно – ты не повторяешь мою ошибку? Не связываешь жизнь с нелюбимым человеком? Не то чтобы я сомневался в тебе или Элии, но ты ещё так юн! Тебе только семнадцать лет!

Сын смотрит на меня – словно я вижу в зеркале своё отражение, только более чистое, светлое, незапятнанное:

– Папа, если бы ты встретил Синеглазого в свои семнадцать – что бы ты сделал? Ждал бы, пока повзрослеешь? Или предпочёл бы связать с ним свою жизнь