Свободный полет одинокой блондинки - Эдуард Тополь

Худощавый молодой араб, представитель Эмиратов, поднимает руку.

— Шейх Исмаил, — говорит председатель, — пожалуйста.

Шейх Исмаил встает.

— Я считаю, что вступление России в ОПЕК приведет к распаду нашей организации. И вот почему. Нефть и газ — основа русского экспорта, и на этом сегодня держится вся их экономика. Следовательно, вступив в ОПЕК, Россия будет толкать нас к взвинчиванию цен на нефть. Хотя сегодня эта цена уже и так достигла тридцати долларов за баррель и продолжает расти. Русским это выгодно, но куда это ведет всех нас? К нерентабельности и банкротству миллионов предприятий во всем мире и, значит, к новому всемирному кризису, вот куда! А при коллапсе мировой экономики нефть у нас не будут покупать даже по десять долларов! То есть, взвинчивая цену, мы рубим сук, на котором сидим.

— Шейх Исмаил, вы отвлеклись от вопроса, — мягко заметил председатель.

— Нет! Это и есть главный вопрос! — по-юношески пылко ответил шейх. — Моя страна считает стратегически правильным держать цены на нефть не выше двадцати пяти долларов за баррель, поскольку все, что выше этого, подрывает мировую экономику. И мы ставим в известность ОПЕК о новой схеме регулирования нефтедобычи в нашей стране. Она будет автоматически привязана к этой здравой цифре. То есть пока рыночная цена превышает двадцать пять долларов, мы будем увеличивать нефтедобычу на пятьсот тысяч баррелей в сутки…

— Позор! — воскликнул представитель Ирана. — Вы идете на поводу у США и выполняете их требования!

— Брат мой! — ответил шейх Исмаил. — Мы выполняем только требования здравого смысла.

— Но опустить цену сразу на пять долларов! — в ужасе сказал представитель Венесуэлы. — Мы потеряем миллиарды!

— Зато спасем мировую экономику, — парировал юный шейх. — А что касается новых членов ОПЕК, то мое мнение — никаких русских!

Апрель в Париже прославлен в песнях не только французами, но даже Фрэнком Синатрой и Дюком Эллингтоном. И есть за что! «April in Paris»! Солнечное тепло мягким дюковским баритоном стекает на город и нежит вас ощущением прихода вечной весны, любви и удачи. Оно размягчает души, лечит раны и замиряет даже непримиримых политиков. Весь город живет на улицах, купаясь в этом тепле, — на набережных Сены все кому не лень торгуют картинами, цветами, старыми книгами, открытками и жареными каштанами. У самой воды старики, сидя весь день с удочками, делают вид, будто ловят рыбу, а влюбленные застывают в вечном поцелуе на манер роденовских статуй. Туристы осаждают рестораны Латинского квартала, сувенирные лавки Монмартра и роскошные магазины на Елисейских полях. Короче, попасть в апреле в Париж — это уже удача!

Алене эта удача выпала на двадцатое число. Но она спешила и, поглядывая на часы, лишь урывками хватала глазами парижские прелести. Сверяясь по карте, вышла к площади Согласия, миновала здесь фонтаны и Луксорский обелиск и, оробев, остановилась перед отелем «Крийон». Это оказался огромный дворец со старинными колоннами, с золоченой по фронтону надписью, с внушительными швейцарами в дорогих ливреях у подъезда и с какими-то невиданными Аленой доселе роскошными лимузинами, из которых выходили и исчезали в отеле неведомые Алене знаменитости и миллиардеры в шикарных нарядах…

Когда лимузины отчалили, Алена набрала в легкие воздух и деловой походкой стремительно ринулась прямо на швейцаров, собираясь прорваться в отель любой ценой. Но как ни странно, никто из них не преградил ей дорогу и даже не остановил окриком «Куда!», а, наоборот, они расступились, и один из них побежал и открыл перед ней тяжелую парадную дверь.

— Мерси, — буркнула Алена, вошла в отель и тут же остановилась: весь вестибюль был заполнен людьми с бирками какой-то международной конференции на лацканах пиджаков, по обе стороны вестибюля стояли буфеты с бесчисленным количеством бокалов с шампанским, а посреди молодая арфистка играла на арфе.

Алена оглянулась в растерянности — как же ей найти тут Красавчика? Или она что-то перепутала и пришла не туда?

Между тем Красавчик был здесь — он, невидимый Алене, сидел в глубине вестибюля с каким-то альбиносом довольно плотного сложения.

— А вот и моя, Сашок, — сказал он этому мужчине.

— Да, в порядке… — отметил тот. — Но ты же понимаешь: после операции ее придется убрать.

— Что ж… Издержки производства. Ты ее запомнил?

Альбинос кивнул и протянул Красавчику два паспорта:

— Вот ваши документы. Ты болгарин, она из Эстонии.

Красавчик взял паспорта, бегло просмотрел и спрятал в карман.

— Спасибо. Посылка за мной. Увидимся в Дубае.

И, поднявшись, с радостной улыбкой пошел к Алене, призывно подняв руку над головой.

— Алена! Я здесь!

Вечером они сидели в театре «Какаду» на пляс Пигаль. На сцене, которая длинным подиумом вдается в зрительный зал, шло роскошное шоу, а вокруг подиума амфитеатром располагались ложи со столиками для зрителей. От столика к столику расхаживала метрдотель Глория — роскошная брюнетка лет тридцати с прекрасной фигурой и в платье, состоящем из длинных полос ткани — черно-синих снаружи и сиреневых изнутри. Заговаривала с посетителями, шутила, смеялась и кокетничала, создавая непринужденную клубную атмосферу.

Сидя за одним из столиков у подиума, Красавчик вполголоса разговаривал с Аленой.

— А твои не будут волноваться, что ты уехала?

— В каком смысле?

— Ну, ты маме своей сказала, к кому ты уехала? Или подругам?

— Нет. Сказала, что еду в Париж, и все. Я свою личную жизнь не афиширую.

— Я тоже. Запомни, в Париже меня зовут Николай Романов.

Тут к ним подошел официант, и Алена стала с восторгом слушать, как Красавчик по-французски обсуждает с ним сорта вин разных лет из разных районов Франции. Обсудив, Красавчик заказал шабли девяносто седьмого года из Прованса, и официант ушел. Алена усмехнулась и тоже перешла на французский:

— А это имеет значение — шабли девяносто шестого или девяносто седьмого года? Из Прованса или из Шамбери?

— Еще бы! — Красавчик сделал вид, что не заметил этого перехода. — В 96-м во Франции было дождливое лето, и в некоторых районах — например, в Шамбери — виноград не дошел до кондиции. Вообще, пока нам принесут вино, давай я займусь твоим образованием. А то по-французски ты, оказывается, говоришь, но манеры… Во-первых, в ресторане так не сидят. Выпрями спину, разверни плечи. Вот так. Локти, пожалуйста, убери со стола. Теперь… Ты знаешь, какой вилочкой что брать? Вот тут выложен целый набор вилочек — прямые, кривые, косые. Запомни: эта вилка для устриц, эта для улиток. В другом ресторане вилки могут быть иные, но есть общий принцип: начинать еду нужно всегда крайней вилкой и потом двигаться к центру. Потому что закуски подают именно в такой последовательности — сначала под эту вилку, потом под эту и так далее. И не смотри на меня такими глазами, а то…