Кольцо безумия - Галина Гончарова

– Наш разговор еще не закончен, я надеюсь?

– Надежда умирает последней. И часто – вместе со своим носителем, – парировала я. – Рокин, вы меня проводите?

Константин Сергеевич глубоко вздохнул – и предложил мне руку.

– Идемте, Юля.

Кинотеатр «Родная земля» был популярен в нашем городе. Как одно из лучших мест для гей-тусовок. Но сейчас в нем не было стройных парнишек с выщипанными бровями и мускулистых культуристов. Зато была прорва народа в рясах. Я и не думала, что в нашем городе их столько. Или это – семинар по области?

Все может быть.

А вот стоящие на входе обломы (2 шт.) святош не напоминали. Они напоминали Терминатора. Или Держиморду. Гора мышц, не отягощенная интеллектом. Зато и сомнений у них никаких не возникнет. Хоть сюда королева английская явись при всех регалиях – и у нее документы проверят.

У меня бы тоже… попытались, но Рокин достал из кармана удостоверение, небрежно взмахнул им в воздухе – и произнес:

– Это со мной.

Ровно через три минуты, в семь вечера прозвенел звонок.

И святоши заспешили в зрительный зал. Но сейчас зал бы ярко освещен. Я устроилась поближе к выходу, подальше от сцены. Мало ли что.

Рокин уселся рядом со мной и приготовился слушать.

Я тоже. Но – увы. На сцену, к кафедре вышел человек, которого так и хотелось обозвать «испанский падре» – и принялся активно грузить аудиторию. Я надеялась на что-нибудь интересное, а темой лекции стал все тот же экзорцизм. Только если в прошлый раз нам рассказывали, что это такое и как это важно, то сейчас нам конкретно диктовали молитвы, которыми можно подействовать на нервы любому черту.

Текст на латыни был и остался для меня непонятным. Я просто не могла и не желала ни разбираться, ни запоминать все эти «omnis immundus spiritus», «omnis legio diabolica» и «Sanctus Dominus Deus». Потом все пошло на русском, но мне и это уже было пофиг. Я поняла, как ПРАВИЛЬНО изгонять демонов.

Надо просто встать перед ним и зачитывать все это дело. Можно даже без всякой силы, просто – с бумажки. К концу второго часа бедный адский дух все что угодно пообещает – лишь бы удрать. Или – если он сильный, вырвется – и от экзорциста останется только мокрая клякса на полу.

Во всяком случае, я уже зевала так, что опасалась вывиха челюсти. И уж конечно ничего не записывала. В руках соседей по ряду виднелись – у кого тетради, у кого диктофоны. А меня – плющило, тащило и колбасило.

Блин! Почему я не взяла с собой беруши?!

Наконец объявили перерыв. Я тут же вскочила с жутко неудобного кресла – и потянулась во весь рост. Баааааалдеж…

Потом прогнулась назад, сделала мостик… Хотела еще и колесо, но решила все-таки ограничиться этой мелочью. И так у соседей глаза на уши полезли.

– Эх вы, а еще в святые рветесь, – надавила я голосом, в упор глядя на особо наглого. А что? Он девушек не видел? Или конкретно – девушек с задравшейся юбкой? Так пусть порнографию посмотрит, а не на мои кости глаза выкладывает.

– Они не рвутся, – раздался над ухом тихий голос. Я резко обернулась – и батько Павел закончил свою речь: – Иногда жизнь нас не спрашивает…

– А что – были случаи, когда жизнь уточняла ваше мнение перед очередной пакостью? – поинтересовалась я.

Наглеть так наглеть. Но поп изобразил на лице кроткую улыбку.

– Юля, перерыв будет длиться минут двадцать. Вы не уделите мне время для разговора?

Я пожала плечами.

– Где говорить будем?

– Здесь на втором этаже есть небольшой бар. Сейчас там никого нет. Предлагаю посидеть именно там.

– Никого нет?

– Я имел в виду – из посторонних.

Я кивнула. Отец Павел подхватил меня под руку, и мы элегантно проследовали к лестнице.

Вот все время удивляюсь – как им удается красиво ходить в этих рясах? Я по жизни – как надену длинную юбку, так два раза на нее наступлю, в трех местах измажусь, а уж сколько гвоздей я зацеплю по дороге… Да все мои будут.

На втором этаже было тихо и спокойно. Мы уселись за небольшой столик.

– Выпьете что-нибудь?

– Нет. Мне еще на вашей лекции сидеть, а памперсов вы явно не припасли…

Отец Павел поморщился.

– Юля, я сделал вам что-то плохое?

– А хотите?

– Нет. Живая, здоровая и добровольно на нашей стороне – вы мне полезнее.

Упс. Это игра в откровенность? Ладно. Добром за добро.

– В вашей организации мне слишком тяжело придется. У вас же половина дела – религия.

– А что мы есть – без Бога?

– А что вы вообще – есть?

– Мы – слуги Его.

– Или рабы?

– И судьбы наши в руке Божьей…

– Вот видите, – я решила не затевать теологический спор. Все равно проиграю. – Вы в первую очередь – верите. И согласно этому строите всю свою жизнь. А я так не умею. Не дано.

– К Богу приходят разными путями. Можно и не верить так, как мы, но все же…

– Бороться и искать, найти и перепрятать, отдать свою жизнь на то, чтобы очистить землю от всякой мрази – и подохнуть с чувством недовыполненного долга, так?

– Почему же недовыполненного?

– Потому что всех не перевешаете, – мне неожиданно стало весело. – Нечисть по вашей шкале – и тараканы – явления одного порядка. Сколько ни борись, толку не будет. Так-то.

– Это ведь не повод бросать дом на произвол судьбы и… тараканов?

– Это скорее повод… договариваться.

– С тараканами?

– С вампирами. Оборотнями. Прочими паранормами. Поп уставился на меня так, словно я предположила, что Дева Мария родила от соседа.

– Юля, это НЕ ЛЮДИ. С ними просто нельзя договориться.

– А подхожу ли я под ваше определение человека? В средние века меня сожгли бы на костре, как ведьму. Но я жива. И очень этому рада.

– Мы никогда не были настолько ограничены. И вообще кого вы жалеете? Тех, кто варил зелья из младенцев? Делал аборты? Разрывал могилы? Убивал людей на своих отвратительных капищах?

Я передернула плечами.

– Тех, кого пожгли в Салеме. Тех, кого уничтожили просто за рыжие волосы, за зеленые глаза или за то, что муж пошел налево от гадины и истерички. Я помню протоколы допросов. Я сталкивалась с этим. «Боже, я невиновна, дай мне силы не оговорить других невинных…» Этих людей я жалею.

– Таких были единицы.

– Разумеется. Под пыткой любой признается хоть в чем! Довольно об этом! Что конкретно и сейчас вам от меня нужно?

Переход попу явно не понравился, но и сопротивляться он не стал.