Странники Гора - Джон Норман

– У меня есть другой, – сказал Камчак.

Она повернулась лицом к нему, сжав кулаки. Если бы эти милейшие миндалевидные глаза были оружием, она сразила бы тачака сразу, как ударом молнии.

– Как я буду рада, – прошипела девушка, – увидеть тебя на коленях в песке, просящего Камраса прикончить тебя!

– Сегодня, маленькая Африз, – сказал Камчак, – как я и обещал тебе, ты проведешь первую ночь в мешке с навозом.

– Слин! – вскричала она и заплакала, затопав ногами. – Слин! Слин!

Камчак зашелся смехом и развернул каийлу прочь.

– Женщины у столбов?! – воскликнул главный судья.

С длинной линии от других судей прошел утвердительный крик:

– Они у столбов!

– Да будут женщины связаны! – провозгласил первый судья, стоявший на платформе у начала рядов.

Африз по просьбе младшего судьи раздраженно сняла отороченные мехом перчатки из кожи верра, украшенные золотом, и поместила их в глубокую складку платья.

– Удерживающие браслеты! – потребовал судья.

– О-о-о, поверьте, в этом нет необходимости, – заверила его Африз, – я не сойду с этого места, пока тачакский слин не будет убит.

– Помести запястья в кольца, – строго сказал судья, – или я заставлю тебя сделать это.

Девушка раздраженно сунула руки за спину в кольца, находящиеся на каждой стороне столба.

Судья ловким движением захлопнул их и двинулся к следующему столбу.

Африз осторожно подвигала руками в кольцах и попыталась вытащить их. Разумеется, сделать ей этого не удалось. Я видел, как она смутилась, поняв, что прикована, но затем, быстро справившись с волнением, стояла спокойно, глядя вокруг и как будто бы скучая. Ключ от наручников свисал с маленького крючка примерно в двух дюймах над её головой.

– Женщины прикованы? – вопросил первый судья с платформы.

– Прикованы! – раздались голоса младших судей.

Херена надменно взирала на окружающих у столба, но, разумеется, её загорелые запястья тоже были прикованы к нему сталью.

– Пусть будут выбраны соперники! – провозгласил судья.

Я слышал, как другие судьи повторили его крик. По всей линии тысячи столбов тарианские воины и воины народов фургонов приблизились к столбам. Кочевницы вуалей не носили. Тарианские воины шли вдоль линии столбов, осторожно озираясь и следя за тем, как бы кто-нибудь из предполагаемых призов не пнул их и не плюнул в лицо или на одежду. Девушки, понимая причину их осторожности, хихикали либо осыпали воинов отборной бранью, что воины встречали с добрым юмором и высказывали соображения по поводу явных и скрытых достоинств девушки. По просьбе любого воина из народов фургонов судья убирал булавки, придерживающие вуаль тарианской девушки, и откидывал капюшон с её головы. Этот момент игр был исключительно неприятен тарианским девушкам, но они понимали его необходимость. Не многие люди, особенно варвары, стали бы биться за женщину, чье лицо они доселе не видели.

– Я хотел бы взглянуть на это, – сказал Камчак, тыкая пальцем в Африз.

– Несомненно, – согласился ближайший судья.

– Ты не можешь вспомнить, поганый слин, – простонала девушка, – лица Африз?

– Моя память слабовата, – сказал Камчак, – так много лиц.

Судья открепил бело-золотую вуаль и осторожно отбросил капюшон, скрывающий её длинные прекрасные черные волосы. Африз из Тарии была очень красивой. Она гордо встряхнула головой.

– Может быть, теперь тебе припомнилось, – едко спросила она.

– Смутно, – колеблясь, пробормотал Камчак. – У меня в памяти лицо рабыни, там, помню, был ошейник.

– Тарларион, мерзкий слин!

– Что ты думаешь? – спросил Камчак у меня.

– Она великолепна, – сказал я.

– Может быть, у других столбов найдутся получше? – сказал Камчак. – Пойдем посмотрим.

Он отъехал, я последовал за ним.

Внезапно мельком взглянув на лицо Африз, исказившееся от гнева, я увидел, что она попыталась высвободить руки.

– Вернись! – закричала она. – Слин, ничтожный слин! Вернись, вернись!

Я слышал, как она дергается в наручниках и пинает столб.

– Стой спокойно, – сказал судья, – иначе тебя заставят выпить успокоительное.

– Слин! – плакала она.

Но уже несколько других степных воинов изучали оставленную без вуали Африз.

– Ты не собираешься сражаться за нее? – спросил я Камчака.

– Безусловно, собираюсь.

Но прежде чем вернуться, мы заглянули в лицо каждой из тарианских красавиц.

Наконец он вернулся к Африз.

– Что-то мало красивых женщин в этом году, сказал он ей.

– Сражайся за меня! – вскричала она.

– Плоховаты девки в этом году.

– Сражайся же за меня!

– Не знаю, стоит ли сражаться за кого-нибудь, – сказал он, – если все не то самки слина, не то каийлы.

– Ты должен биться, – заплакала она, – ты должен биться за меня, идиот!

– Ты что, просишь об этом? – заинтересованно спросил Камчак.

Она задохнулась от гнева.

– Да, – наконец сказала она, – я прошу тебя об этом.

– Ну что ж, – ответил Камчак, – я буду биться за тебя.

Африз, на мгновение замолчав от радости, прислонилась к столбу, затем она снова гневно посмотрела на Камчака:

– Тебя убьют в дюйме от моих ног.

Камчак пожал плечами, не исключая такую возможность, а сам повернулся к судье:

– Кто-нибудь собирается биться за нее, кроме меня?

– Нет, – ответил судья.

Если за женщину собираются биться больше чем один воин, тарианцы решают вопрос очередности в зависимости от их общественного положения, а кочевники в зависимости от шрамов. Каждый по-своему учитывал силу и выучку своих воинов, принявших участие в борьбе. Иногда люди бились друг с другом за такую честь, но это не поощрялось ни тарианцами, ни народами фургонов, потому что и те и другие рассматривали междоусобную схватку как нечто недостойное, особенно в присутствии врагов.

– Наверняка она никуда не годится, – заметил Камчак, всматриваясь в лицо Африз.

– Годится, – ответил судья, – потому что её защищает Камрас – чемпион Тарии.

– О нет, только не он! – вскричал Камчак, вскидывая кулак в насмешливом разочаровании.

– Да, – повторил судья, заглядывая в список, именно он.

– Ну, теперь ты вспомнил? – злорадно рассмеялась Африз.