Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская

— А завтра с утра мы пойдем на городской рынок, обменяем рыбу на хлеб и матрацы для наших новых пассажиров, — обрадовалась Дженни.

— Вы о нас особенно не хлопочите, Дженни, — улыбнулся Якоб. — Вы думаете, мы с братом у себя дома спали на кроватях? Ни чего подобного. У нас было жилье в тысячеквартирном доме. Его построили на песке, и он через десять лет после постройки начал расползаться и рушиться. Мы успели спастись и устроились жить в заброшенном сарае на краю города, а спали на мешках, набитых сухой морской капустой. Можем и дальше спать на них, пока Патти не схрупает наши постели. Главное, мы плывем в Иерусалим за новыми глазами для Хольгера! Слышишь, Хольгер?

— Слышу, Якоб, — привычно ответил Хольгер, продолжая напряженно прислушиваться. — Постойте-ка! Я слышу, в той стороне поют. Какой-то унылый хор, как будто по берегу идет похоронная процессия. Слышите?

Все прислушались, но никто ничего не услышал — очень уж тонкий слух был у Хольгера.

Они подошли ближе к берегу. Уже совсем стемнело, и тут пилигримы поняли, что они приняли за огни большого города множество небольших костров, разведенных по всему берегу. С катамарана стали видны человеческие фигуры: они с пением двигались вокруг костров, кланяясь и приседая.

— Похоже на какой-то ритуальный танец, — сказал доктор.

— Может быть, в городе праздник? — предположила Дженни.

— Скорее похороны, — возразил Хольгер, — уж очень мрачные у них песни.

— Вон там, чуть в стороне от костров, я вижу причал! — воскликнул Якоб. — Ланселот, вы видите его?

— Еще нет, но я вам верю на слово. Командуйте, куда вести "Мерлина", Якоб. — Ланселот уже убедился, что Якоб видит так же хорошо, как слышит Хольгер.

Они подошли к старому полуразрушенному причалу и пришвартовали катамаран. На этот раз в разведку пошли доктор с Якобом.

Вдоль берега шла дорога, когда-то покрытая асфальтом; в темноте она была похожа на таинственную и мрачную реку, покрытую черным растрескавшимся льдом. Идти по черным торосам приходилось очень осторожно. Наконец они подошли к ближайшим кострам, и странная картина предстала перед ними. На берегу длинной цепочкой горели костры, вокруг которых по песку с пением бродили люди. В руках у них были мешки, они что-то поднимали с песка и бросали в мешки. Подойдя еще ближе, Якоб и доктор разглядели, что они собирали каких-то довольно крупных тварей, почти сплошной массой двигавшихся по берегу на свет костров. Ползли они со стороны темной стены тростника, росшего за полосой прибрежного песка.

— Добрый вечер, — сказал доктор, когда они подошли к ближайшему костру. — Можно нам присесть к вашему костру?

К ним обернулся высокий старик, следивший за огнем с длинной палкой в руках. Над костром была подвешена рама, и на ней, нанизанные на проволоки, коптились какие-то крупные кузнечики.

— Присаживайтесь, — сказал он довольно приветливо. — За едой? Берите сколько хотите, тут на всех хватит.

— Мы путешественники, вернее пилигримы, — объяснил доктор, присаживаясь к костру и знаком предлагая Якобу сделать то же самое.

— Вы еще скажите — туристы, — усмехнулся старик. — Теперь люди не путешествуют, а рыскают по земле в поисках пропитания. Такие времена настали, Господи… — Мы идем морем, на катамаране.

— Ах, так! — равнодушно сказал старик, даже не оглянувшись в сторону моря. — А кто эти люди и что они собирают?

— Люди зовутся продовольственным отрядом, а собирают они саранчу. Саранча по ночам не летает, но зато ползет на свет костров. Утром сюда придет отряд клонов под командой экологистов из Гамбурга, они заберут все, что мы собрали за ночь. Они принесут нам немного сухих лепешек и пустые мешки для нового улова.

— Так это вы саранчу коптите?

— Совершенно верно, саранчу, именуемую также "сухопутными креветками". — А почему эти люди поют за работой? — Чтобы не уснуть. — Понятно. А что происходит в Гамбурге?

— Этого я не могу вам сказать. В город нас не пускают, мы — поморники.

— А там, где я жил, — сказал Якоб, — поморники добывали морскую капусту. Горожане их тоже ненавидели и не пускали в город.

— Везде одно и то же, — усмехнулся старик, — Поморники — единственные добытчики продовольствия в этих краях, и они же изгои.

— Как же это получается, что поморников везде ненавидят, а они, оказывается, добывают еду для других планетян? — удивился доктор.

— Хотите узнать, как это произошло у нас, в Гамбурге? — Конечно, хотим!

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого нет поблизости, старик уселся рядом с доктором и начал рассказ.

— Примерно полгода назад, когда в Гамбурге начался голод, в город прибыл большой отряд клонов под командованием экологистов. Они врывались в дома и забирали целые семьи, со стариками и малыми детьми. Люди растерялись, перепугались, ничего не понимая и не чувствуя за собой никакой вины. Лишь немногие догадались захватить с собой самое необходимое. Нас затолкали в грузовые мобили и привезли сюда, на берег, дали нам сети и приказали собирать в море все, что попадется съестного — рыбу, моллюсков, водоросли, креветки. Все это каждый день забирали вертолеты, а нам оставляли ровно столько еды, чтобы мы могли работать. Ни палаток для жилья, ни теплой одежды — ничего нам не дали. Ослабевшим и больным делали уколы, и мы их хоронили в песке, вон там, в дюнах. А на смену им привозили новых людей из Гамбурга. Экологисты сначала дали нам несколько резиновых лодок, чтобы мы могли на них выходить в море на лов, но не могли удрать. Теперь от них осталось три, и они в руках наших старшин. Как вы понимаете, где есть рабы — там сразу же появляются и надсмотрщики из числа рабов: "Умри ты сегодня, а я — завтра". Мы полностью опустошили прибрежные воды от рыбы, моллюсков и съедобных водорослей. Нас уже хотели уничтожить, но тут началось нашествие саранчи, и теперь мы заготовляем саранчу. Поначалу между нами и городом держали оцепление клонов, а потом в этом отпала необходимость. Горожанам внушили, что мы грабители и убийцы, и они теперь нас и близко к городу не подпускают. Но и сами на берег не выходят — боятся. Впрочем, правильно боятся. Теперь эти слухи о нас уже стали правдой: если кому-то из наших людей удается пробраться в город, они, конечно, воруют и грабят и вообще спуску горожанам не дают. А ведь мы сами бывшие гамбуржзцы.

— У нас в Дании происходит то же самое, — задумчиво проговорил Якоб. — И не многие догадываются, что презренные поморники — это бывшие жители нашего же города, которым просто не повезло.

Старик подбросил в костер небольшую охапку сухого камыша. Увидев по лицам пилигримов, что они слушают его со вниманием, он продолжил:

— Мессия прекратил мировую войну, но развязал смертельную войну в каждом городе, в каждой деревне. Он построил новый мировой порядок, а кончился этот по рядок мировым развалом. Всеобщее благоденствие сменилось всеобщим голодом и разрухой. По бывшей Европе бродят пешком и вплавь толпы нищих, воров и бандитов. В едином мировом сообществе каждый стал врагом каждому.