Иван Путилин и Клуб червонных валетов - Роман Добрый

– Вот, Пров Степаныч, единственный человек, который может помочь тебе. Кланяйся и проси. Это его превосходительство господин Путилин.

Старик порывисто вскочил с дивана.

– Явите божескую милость, ваше превосходительство! – старик был очень взволнован.

– Хорошо, хорошо. Сядемте и давайте беседовать. Что с вами стряслось? Я слышал, у вас с парохода исчез сын?

– Да, ваше превосходительство.

– Ну, теперь отвечайте мне на вопросы. Сколько лет вашему сыну?

– Двадцать восьмой пошел.

– Холост? Женат?

– Год, как женился, а только можно сказать, что холостой он.

– Как так? – удивился Путилин.

– Такая уж странная оказия вышла. Почти насильно пошел он под венец, по моему настоянию. А как женился, так даже ночки одной с женой молодой не провел.

– Что за причина? Полковник мне сейчас сказал, что сын ваш – больной. Чем он болен?

Старик миллионер сокрушенно развел руками.

– А так, что сам ума не приложу, ваше превосходительство. С виду, телом – молодец из молодцов; нельзя сказать, чтоб и рассудком поврежден был, а только чудной какой-то, словно сам не свой, потерянный, вроде на порченого похож.

– Поясните мне, в чем порча-то его заключается, – продолжал опрос мой друг.

– Очень уж на божественное все лют. День и ночь все молится, так и бьет поклоны, так и бьет. Я это его урезонивать начну бывало, что это ты, дескать, Андреюшка, в монахи что ли записался? Али грехов уже столько наделал, что отмолить их не можешь? А он это так странно поглядит на меня и тихо, покорно отвечает: «Облеплены мы, батюшка, грехами мира, яко смоква червями». Жену его к нему подсылал все. Красавица-девушка! Авось, думаю, разгорится, образумится, в норму войдет. Та, бедняжка, и так к нему, и эдак. Плачет! Известно дело, что ей за сладкое житье быть, значит, замужней девицей? «Что я тебе сделала дурного, желанный мой, что ты на меня не глядишь, гнушаешься мною?» А он ласково погладит ее по головке и скажет: «Не гнушаюсь я тебя, голубка, а люблю тебя, как сестру мне богоданную, так и будем жить, потому все иное душу грехом оскверняет».

– Религиозный фанатизм, – тихо пробормотал Путилин. – Скажите, откуда вы едете?

– В Москве был, ваше превосходительство. Нарочно его, Андреюшку, с собой взял. Думаю, развлечется… К Иверской, к Трифону возил его.

Путилин живо спросил:

– Вы осматривали себя? Он ничего вам не оставлял перед исчезновением? Вы спали, наверно?

Старик миллионер полез в карманы и из одного вынул записку.

Его даже дрожь пробрала.

– Ага! Дайте-ка мне ее…

Путилин прочел вслух:

«Прощайте, батюшка, на сем свете мы с вами не увидимся. Сын ваш Андрей».

Пров Степанович покачнулся.

– Это… это означать должно, что он жизни лишить себя порешил? – произнес он заплетающимся языком. И глухо, нудно зарыдал. Тяжелая была картина! Путилин ласково положил руку на плечо старику.

– Успокойтесь, голубчик, погодите отчаиваться. Эта записка еще не говорит, что он решился на самоубийство.

Путилин посмотрел на часы.

– Вы не можете сказать, когда приблизительно, в котором часу вы заметили исчезновение вашего сына?

– Часа два тому назад, – вмешался полицеймейстер.

– Да-да…

– Вы спали? Сколько времени вы спали?

– Я не мог долго спать… засыпая, я видел его. Если и прикурнул, так не больше, как на часок… Короткий сон у меня в дороге.

– Стало быть, это могло случиться часа три тому назад…

Путилин пошел из каюты.

– Я вернусь сейчас. Мне надо повидать капитана.

И Путилин действительно скоро вернулся.

– Что же мне с вами делать, Пров Степанович? – обратился он к убитому горем отцу.

– Помогите! Полковник наш, – миллионер указал на рыбинского полицеймейстера, – на вас, как на последнюю надежду указал.

– И жалко мне вас, Пров Степанович, да и себя-то я чувствую неважно. Дело очень запутанное, странное.

– Ваше превосходительство, помогите старику! – тихо, взволнованно произнес полковник. – Хороший он человек. Столько добра оказывает бедным, столько благотворительных учреждений основал в Рыбинске.

– А вы не справитесь? – спросил полицеймейстера мой друг.

Тот откровенно махнул рукой.

– Как перед Истинным говорю: ровно ничего не понимаю.

Путилин задумался.

– Ну, что делать! Судьба, значит. Хорошо. Попытаюсь.

И обратился к старику, поволжскому купцу:

– Карточки у вас нет с собой вашего исчезнувшего сына?

– Нет, ваше превосходительство.

– Ну так опишите подробно приметы.

Старик начал описывать их.

– Доктор, – обратился ко мне мой великий друг, – скоро будет остановка. Пароход пристанет к пристани у какого-то крупного села. Скорее собирай наши чемоданы, мы высадимся здесь.

Я бросился в нашу каюту.

«Черт возьми, вот так «прогулка» по Волге»! – ругал я сам себя.

Пров Степанович, поволжский купец-миллионер, со слезами на глазах благодарил Путилина.

– Вовек не забуду, ваше превосходительство! В ножки поклонюсь… Господи, чем только отблагодарить вас смогу?

– Ладно, ладно. Если что узнаю, буду сообщать полковнику. Вы к нему наведывайтесь. Ну, пароход причаливает. Это Кречетово?

– Да, ваше превосходительство.

– Доктор, готов?

Я стоял с двумя чемоданами. Полицеймейстер облегчил меня одним.

– Ну, до свидания, господа.

Протяжный унылый звук пароходной сирены прокатился по широкому водному пространству великой реки.

Миллионер-волжанин припал на грудь моего славного друга.

– Спасите… вызвольте… найдите… Простите старика: я совестливый человек… Стыдно мне такого большого человека, как вы, беспокоить, да горе-то мое уж больно велико. Господи, сына потерять! Легко ли?

Путилин по-русски трижды облобызался с купцом.

– Все, что в силах… все, что смогу…

Капитан почтительно повел Путилина к трапу.

Из каюты опять донеслись рыдания старика.

Недолго стоял пароход. Скоро, посылая нам прощальные клубы дыма, он отчалил, поплыл вверх по Волге. В душе я посылал проклятья и этому полицеймейстеру, и этому поволжскому миллионеру, проспавшему своего полоумного сына.