Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский

пропускают через огромную мясорубку и только потом окончательно сжигают – так кости лучше горят. И главное, быстрее – конвейер не должен останавливаться.

Чтобы хоть немного отвлечься от мрачных мыслей, я вышел на улицу, где наконец перестал лить ледяной дождь. Как оказалось, не я один сбежал из зала кремации: сын Максима тоже ожидал окончания процессии снаружи. Подталкиваемый любопытством, я подошел к нему.

–Тоже решил сбежать? – спросил я его.

– Отец не пустил, – ответил мальчишка.

– Тогда зачем он привез тебя сюда? – удивился я.

– Боится, что сестра заберет меня к себе.

– Селена?

– Астра.

Алексей Георгиевич рассказывал, что у Волчицы было две дочери. Младшую звали Селеной, значит, вторую – Астрой. Со слов начальника службы безопасности, в день, когда Волчицу убили, старшая сестра впала в кому. Значит, пришла в себя. Забытая отцом, она имела повод не любить его, что не препятствовало желанию соединиться с братом и сестрой. Но у меня была и вторая версия: вполне возможно, что Астра до сих пор находится без сознания, а брат общается с ней во сне, как я с Селеной. Выяснять, какая из двух версий является правдой, во время похорон Кристины, я не стал.

– Необычные у вас имена. Тебя самого как зовут? – спросил я.

– Гор.

– А меня…

– Хранитель ключа от дверей Лабиринта. Или просто Хранитель Лабиринта. Я знаю, – прервал меня паренек.

– Вот как? А твоя сестра зовет меня Мечтателем.

Это было крайне неаккуратной фразой с моей стороны. Еще вчера отец мальчишки клялся пристрелить меня, если я продолжу нарушать Табу Лаборатории. И это при том, что он не знал о моем общении с ненавистной Максиму дочерью, чьего побега он боялся больше всего на свете. Если Гор расскажет отцу о том, что я встречался с Селеной, – мне точно несдобровать.

– Моя сестра ошиблась. Тебя зовут Хранитель Лабиринта, – уверенно повторил мальчишка.

– Вы оба ошиблись, – возразил я.

– Ты не знаешь своего настоящего имени? Это плохо. Значит, тебя убьют, – невинным голосом произнес ребенок.

Я не стал воспринимать слова мальчишки всерьез, хотя обещания скорой смерти уже стали вызывать во мне нервную ухмылку.

– Это вряд ли, – сказал я.

– Тише!.. – прошептал мальчишка. Его глаза за чем-то настороженно следили.

Я невольно обернулся, но ничего не обнаружил, кроме одинокой вороны, сидевшей на бронзовом кресте. Мне показалось, что птица поймала наши взгляды и решила улететь прочь.

– Вороны разнесли по городу, что объявился новый Хранитель Лабиринта, – сказал Гор. – Теперь тебя все ищут. Тебе повезло, что я нашел тебя первым.

– Поясни, – сказал я.

– Прошлый Хранитель Лабиринта потерял ключ. Ты его нашел. Вороны это видели и разнесли весть по городу. Много лет тебя безуспешно пытались найти, и вот ты сам объявился.

Я прислонил руку к груди и почувствовал ключ, который висел на шее с того самого дня, как я нашел его в лесу возле университета. Много лет это событие оставалось лишь моей тайной. К моему ужасу, Великие и Страшные Тени прошлого вновь пробудились: кошмары детства вернулись за мной!

Стало не по себе, но я старался держать себя в руках.

– Что такого ценного в этом ключе? – спросил я.

– Он открывает двери от Лабиринта. Он вообще открывает любую дверь, – ответил Гор.

– Не вижу в этом ничего плохого.

Мальчишка пожал плечами и сказал:

– Если кто-то захочет забрать его у тебя, он должен будет убить тебя. Все мертвые хотят получить этот ключ.

– Чтобы вырваться из Лабиринта в мир живых?! – воскликнул я в своей догадке.

– Тише! Мы на кладбище: тут много призраков, они могут нас… – начал говорить Гор, но его прервал истошный крик:

– Отойди от него! Я сказал: отойди от него!

Меня тряхануло. Я обернулся и у дверей крематория увидел Максима, неуклюже сбегающего по лестнице. Он подлетел к нам и дернул сына за руку, отводя ребенка за себя. Тяжело дыша, делая пауза между вздохами, Максим продолжал кричать:

– Если еще раз!.. Если еще раз подойдешь к нему!.. Я обещаю: я тебя пристрелю. Ты меня понял? Я тебя пристрелю. И я не шучу. Я не дам тебе убить сына, как ты убил Кристину. Пойдем, Гор, это плохой человек, с ним не надо общаться…

Максим зашагал широкими шагами и потащил сына за собой. Мальчишка кое-как успевал перебирать ногами, чтобы не отстать от отца и не упасть в снег. Я смотрел им вслед и думал о том, что двинутый на всю голову Максим и правда может меня пристрелить. Я уже не боялся угроз: они вызывали только раздражение.

Я попрощался с Димой и поехал на работу, где у меня состоялся неприятный разговор с Алексеем Георгиевичем, который в очередной раз напомнил мне о необходимости соблюдать Табу. В конце он добавил, что это последнее предупреждение в мой адрес: еще одно нарушение правил безопасности, и он будет вынужден принять в отношении меня меры чрезвычайного характера, а ломать мне жизнь начальнику службы безопасности не хотелось. Я молча выслушал его, сказал, что все понял, и поехал домой с изрядно подпорченным настроением. Чтобы сбить негативный настрой, я решил немного поспать после ужина и, уютно утроившись в кровати, уснул.

ГЛАВА 5. КТО БЫ ХОТЕЛ ЖИТЬ ВЕЧНО?

Я очнулся в электричке. Совершенно пустая, освещенная слабым голубоватым светом, она ехала сквозь темноту неосвещенного пригорода. Поезд был старым – сквозь облезшую зеленую краску проступила ржавчина, а в деревянные скамейки впиталась черная грязь пассажиров. Воздух в салоне наполняло стуком колес и ржавыми стонами покачивающихся вагонов. Внутри было холодно. Так холодно, что от мороза не спасал даже шерстяной свитер. Хотелось обнять себя руками, чтобы сохранить хоть немного тепла.

Но не холод пугал меня. Место, в котором я оказался, напоминало мне непонятными образами и гнетущей атмосферой Лабиринт. Я не мог понять, как это могло получиться: у меня не было никаких артефактов, я не спал в Лаборатории – и все же какого-то черта я вновь оказался в этом месте! Меня начало трясти – не то от холода, не то от страха. Нужно было вырваться из поезда на Поверхность, пока он не доехал до пункта назначения! Хвост поезда – там находился выход, и я почему-то знал это.

Не теряя время в сомнениях, я метнулся к межвагонной двери и дернул покрытый мелким инеем стальной рычаг. Обжигающий холодом металл остался неподвижен, несмотря на все попытки повернуть его. Прикосновение застывшей стали было невыносимым, и я одернул руку. Ледяные иглы вырвали из моих пальцев куски кожи, и я закричал от боли. Когда