Око Всевышнего (сборник) - Владимир Васильев

Медленно-медленно ло Вим поднялся и осторожно попятился к деревьям. Зубр, рыча, надвигался неумолимый и не знающий пощады.

Когда шершавый ствол акации встретил спину ло Вима, уверенность вернулась. Теперь сзади он защищен, а впереди меч. Давай же, зубр, отведай холодной стали! Посмотрим, так ли ты силен!

Зубр бросил гибкое тело навстречу ло Виму. Выставив меч чуть наискось, охотник принял смрадную тушу на клинок и рухнул, не устояв под тяжестью зверя. Боль влилась в тело, пот обжег глаза, а после – гулкий удар сотряс затылок, мир поплыл и померк…

Очнулся он далеко за полночь. Тусклыми фонариками мерцали звезды. В висках гулким ритмом отдавался пульс. ло Вим застонал, ощупал затылок, еле касаясь кончиками пальцев – боль тотчас запустила ржавые когти в свежую рану, липкую от запекшейся крови. Позади на траве валялось сухое бревно, должно быть ствол граба, ибо подобной твердостью больше ни одно дерево, растущее на Листах, не обладало. Об него-то ло Вим и ударился, падая навзничь…

Рядом скорчился мертвый зубр, нанизанный на меч. Кривые, как луны, когти пропахали в теле Листа глубокие борозды, выворотив траву вместе с корнями; борозды полнились твердеющим соком.

Сцепив зубы, ло Вим заставил себя встать и найти силы для того, чтобы вытащить окровавленный меч из зубра и вытереть его пучком травы. После оставалось только рухнуть рядом с мертвым хищником и погрузиться в черное безмолвие накатившего сна.

Засыпая, ло Вим подумал, что запах зубра, даже мертвого, отпугнет всех любителей поживиться раненым человеком.

Вторично сознание вернулось к ло Виму уже днем. Он лежал на опушке, вжавшись в щель между двумя платанами и стволом упавшего граба. Над тушей зубра вилось облако зеленых мясных мух, а в траве шныряли мыши-падальщики. Несколько певчих сов, отяжелевших от ночной трапезы, устроились на нижних ветвях платанов.

Голова еще болела, однако общее состояние стало вполне терпимым. ло Вим встал, неловко припав на затекшую ногу. Меч он, оказывается, все это время сжимал в руке.

«Да, – подумал он сердито, – поохотился, нечего сказать…»

Прихрамывая, он побрел сквозь лес в направлении края. Назойливая мысль, появившаяся вдруг и неуловимая теперь: о чем-то он подумал ночью… О чем-то важном. Но о чем?

Достиг первой кромки, перешагнул через упругий зеленый валик. Где там клены? Ага, вон, целых три. С семенами.

Только приладив упряжь, ло Вим удосужился заглянуть за край.

Листа рядом не было. ЕГО ЛИСТА НЕ БЫЛО.

«Что за чушь?» – опешил ло Вим. Этого просто не могло случиться. Листы парили рядом уже с неделю, после недолгого шторма. Погода не менялась, устойчивый западный ветер влек летающие чаши вдоль Кольцевого Океана с одинаковой скоростью и почти на одной высоте.

Теперь молодой Лист летел один, затерявшись в ничем не нарушаемой небесной голубизне.

«Звезды! – вспомнил ло Вим. – Еще ночью я видел звезды и не заметил на фоне неба своего Листа!»

Именно эта мысль, подспудное наблюдение охотника, терзала его последний час. Выходит, Лист пропал еще ночью.

Стараясь не паниковать, ло Вим брел вдоль третьей кромки, выбирая место, где можно глянуть вниз. В конце концов, родной Лист просто мог опуститься пониже или теперешнее пристанище – взмыть. Маловероятно, конечно, но еще менее вероятным представлялось беспричинное исчезновение громадного Листа.

Глянув за край, ло Вим вовсе обомлел. Никакого Листа внизу он, конечно, не увидел, зато вместо далекой морской поверхности, кое-где подернутой светлыми черточками пенных барашков, совсем рядом проплывали горы. Лист летел неправдоподобно низко, едва не задевая за самые высокие пики, и, кажется, летел он быстрее ветра, что уж совсем ни в какую полость не лезло.

ло Вим долго глядел вниз. Горы скоро сменились унылым каменистым плато со свежими разломами – должно быть, недавно буйствовало сильное землетрясение. Дней пять назад, не больше. Побеги бумбака только-только проклюнулись из щелей, бросив на коричневую кору еще не остывшей земли свежую зеленую пелену.

Здесь же паслась большая стая крыс-оборотней. Еще вчера, поди, друг друга жрали, пока бумбак не пророс. Так и будут пастись да плодиться до следующего землетрясения. Бумбак сгорит в озерах лавы – он ведь всегда в низинах растет, а уцелевшие крысы вновь примутся жрать сородичей, которые послабей, и ждать, когда все ненадолго утихнет и вырастет бумбак.

Насколько ло Вим знал, внизу из животных ухитрялись выжить лишь крысы, а из растений – пяток разновидностей бумбака, отличающиеся лишь размерами да формой листьев. Вся остальная жизнь давно переселилась на Листы, не выдержав бешеного ритма Нижнего Мира. Наводнения, извержения вулканов, землетрясения, бури – все это наваливалось на Мир и постоянно меняло его до неузнаваемости. Где вчера текла река, назавтра могли вздыбиться горы. Где зеленел скорый на рост бумбак, воцарялась голая выжженная пустыня. Неизменными оставались лишь Кольцевой Океан и Листы, парящие над всеми бедами и катаклизмами. Бури, тайфуны и смерчи бушевали где-то внизу, а над Миром был лишь вечный ветер да летающие чаши, надежный людской приют.

ло Вим угрюмо брел к знакомой поляне. Похоже, судьбе угодно сделать его отшельником. Неужто они и впрямь выживают? Не верилось. Как можно жить без клана? Без логвита, без Отцов, без Семьи? Зачем тогда жить?

По правде говоря, ло Вим недолюбливал свой клан. И логвита Анта. Они совершили самое страшное, что случалось на Листах: изгнали человека. Самое страшное, исключая лишь смерть. Человеком этим был отец ло Вима, личность загадочная и скрытная, хранитель старого браслета…

Однако ло Вим предпочитал не лучшее окружение одиночеству. Какие ни есть, а все ж люди…

Говорят, всех, презревших Веру и Закон, кланы изгоняли. Случалось это очень редко. Вины отца ло Вим не понимал – что плохого в старом браслете? Да и самому ло Виму успели несколько раз указать на его меч. Дескать, больно искусно сработан. Пока удавалось отговориться.

Еще рассказывают, что изгнанники стараются сбиваться в группы по десятку-полтора, обживают подходящий Лист и нападают на все кланы без разбора. Чушь, наверное, изгоняют-то их без оружия. ло Вим ни разу не был свидетелем нападения изгнанников. Вот битвы между кланами – это пожалуйста, это дело обычное…

Настроения не подняла даже жареная зубрятина. Вяло дожевав мясо, ло Вим спрятал остатки в котомку, закусил корешком вузы и пошел ладить жилище.

Времени это занимало не то чтобы много, однако приходилось долго готовиться. Сок агавы – раз (не меньше трех бурдюков), полость найти подходящую – два, подождать пока выйдет ядовитый газ – три, и еще следить, чтобы в полость первыми не влезли шмели.

Агава нашлась сразу, шагах в двадцати от поляны. Старая, толстая, истекающая соком. Поверхность Листа вокруг нее пожухла и сморщилась, покрывшись твердой стекловидной коркой. Два надреза под сучками – и вот уже густой маслянистый сок тонкой струйкой стекает в подвешенный бурдюк. Вскоре отыскалась и подходящая полость – наполненный газом пузырь в теле Листа. Благодаря тысячам полостей, многотонные Листы и обрели способность летать. Одновременно они служили Листам желудками: все, что туда попадало, усваивалось без остатка, за исключением лишь семян. Семена Листа выталкивал за пределы полости, где они благополучно прорастали. Вскрытая полость затягивалась в считанные минуты: взмахнул мечом, бросил что хотел и иди себе, много газа все равно не улетучится. Но если плеснуть на края надреза сока агавы, они затвердеют на глазах. Тогда газ выйдет без остатка. Если все так и бросить, Лист нарастит поверх остекленевшего куска новый живой слой и постепенно полость вновь заполнится газом. Если же облить соком всю полость – и стены внутри, и сверху вокруг щели-надреза – получится отличное жилище. Натаскать туда веток, мха, покрыть плащом – логвитское ложе, год можно проспать!