Холостая война - Сергей Зверев

Расслабившемуся на время Пономареву даже показалось, что бандюган элементарно телепортировался из Москвы в Большевик. Только потом Евгений сообразил, что тот банально прилетел на самолете.

— Здорово, брателло! — Краб раскрыл объятия и сгреб Евгения в охапку.

Следом за ним из машин выбирались и другие бандюганы калибром поменьше. Это была охрана, быки, о чем свидетельствовали золотые цепи на шеях. Они были на порядок тоньше, чем у криминального авторитета Краба.

Правда, авторитетом он пока являлся условно, ходил в положенцах. Это что-то вроде бывшего кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС.

Последним из замыкающего джипа выбрался сухощавый старик с длинноватыми седыми волосами, одетый в светло-бежевый костюм. Под сморщенной кожей на тощей шее у него постоянно дергался острый кадык. Словно мышь попала в мешок и пыталась из него выбраться. Глаза его уже потускнели от возраста, хотя по-прежнему оставались синими. Судя по внешности, он являлся человеком, который занимал одну из высших ступенек в своей сфере деятельности. Не то скрипач-виртуоз, не то народный артист. Но, судя по компании, с которой он приехал, старик являлся вором в законе.

— Сам Прохор приехал, — негромко произнес Краб, отстраняясь от Евгения. — Оцени.

— Это к хорошему или плохому?

— Было бы к плохому, я бы тебя предупредил по старой дружбе.

Прохор сдержанно поздоровался с Пономаревым и кивнул, когда тот пригласил его пройти в дом.

— Пацаны на улице останутся, — бросил авторитет, поднимаясь на крыльцо.

Мириам подошла к Пономареву и шепнула ему:

— Я пошла.

— Погоди, а деньги? Я сейчас принесу, — растерялся Евгений.

— Лишнее. Ты и так мне переплачиваешь. Отдашь в другой раз.

Пономарев почувствовал, что они впервые заговорили не как муж и жена, пусть и липовые. Уютный мирок рассыпался в один миг.

В холле все еще звучал Верди. На экране как раз показывалась сцена, когда царя Навуходоносора посадили в темницу. Краб недовольно посмотрел на экран, а вот Прохор остался непроницаем. Классика не давила ему на мозги. Поэтому Пономарев не стал предлагать сбегать к машинам за «Владимирским централом», а просто убрал звук. Экран продолжал мерцать.

— Я понимаю, что на самолете, — проговорил Пономарев, обращаясь к Крабу. — Но джипы-то откуда? Не с собой же вы их привезли.

— Братский подгон. Пособила таджикская братва. Одно же дело делаем.

— Извини, что не предупредили, Женя, — скрипучим голосом проговорил Прохор, поддергивая коленки отутюженных брюк и вальяжно усаживаясь на диван. — Мы тут приперлись с пацанами, а ты с бабой. Праздник жизни испортили. Но ты понимаешь — дела. Мы же не сами по себе, под «крышей» ходим, а она серьезная. Тут не только закрыть могут, а в бетон с концами закатать. Ты хоть представляешь себе, сколько один день задержки товара по цепочке стоит?

— Примерно представляю, Прохор.

— Значительно больше, чем мы все, вместе взятые, на этом трафике срубаем. За такие бабки головы отрывают. Вот мы и приехали разрулить ситуацию. Я тебя не виню. Просто косяк вышел, и его надо исправить. Вот и все.

— Может, виски, водку, кофе? — предложил Евгений.

— Все потом. Хотя от хорошего чифиря я бы не отказался. Но ты его готовить не умеешь, зоны не топтал. Кто-нибудь из пацанов забодяжит. Ты им скажи, Краб, а мы пока с Женей перетрем.

— Предлагаю на время обо всем забыть. — Полковник ГРУ Бельский, только что прибывший в Таджикистан, склонился над столом, на котором была расстелена карта. — Раненых подлечим, но мертвых не воскресить. Все ошибки и просчеты определит компетентная комиссия. Главное — решить, как нам сейчас реагировать.

Над столом была натянута маскировочная сетка. Ветер шевелил краями карты. Улететь ей не позволяли четыре камня, положенные по краям. Полковник Емельянов выглядел подавленным. Все, о чем ему говорил Лаврухин, сбылось, да еще и самым поганым образом! Погибли люди. Престижу русских военных в регионе был нанесен непоправимый ущерб. Чего же стоит российский спецназ, если его может безнаказанно разнести в пух и прах банда, забредшая из Афганистана?!

Бельский тем временем продолжил:

— По моей просьбе и по вашему, товарищ подполковник, предложению таджикские военные перекрыли ущелье, ведущее к Пянджу. Теперь бандиты оказались в ловушке. Им не уйти обратно. Ваше предложение? — он вопросительно посмотрел на Емельянова.

— Мое предложение — не вмешиваться. Таджикские вооруженные силы сами справятся с проблемой. Мы, конечно, поможем им техникой, консультацией, инструкторами, но не можем вести военные действия на территории другой страны. Для этого нужны согласования, договоренности между дипломатами…

— Можете не продолжать. Ход вашей мысли я понял. Такое предложение имеет право на жизнь. А вы как считаете, товарищ подполковник? — Бельский исподлобья глянул на Лаврухина.

Владимир Николаевич имел в ГРУ неоднозначную репутацию. С одной стороны — участник многочисленных секретных операций за пределами России. Каждый раз блестяще выполнял поставленную задачу. Но при этом он доставлял немало головной боли высокопоставленным чинам из разведывательного управления. Поэтому его нередко характеризовали и такими словами: «своеволен», «самоуверен», «груб с командованием», «склонен пренебрегать не только инструкциями и предписаниями, но даже приказами».

По большому счету, это были справедливые слова. Просто сам Лаврухин и люди, пытавшиеся руководить им из кабинетов с кондиционерами, по-разному видели обстановку. Одно дело, если ты со своими людьми, за жизни которых отвечаешь перед собственной совестью, сидишь по уши в тропическом болоте. И совсем другое, если ты изучаешь местность по карте.

Лаврухину, командиру групп, которые забрасывались в самые удаленные уголки земного шара, предстояло самому на месте принимать решения, причем делать это мгновенно, когда нет времени на согласования. Уже потом он получал за это по шапке. Правда, о многих его отступлениях от вводных командование и не догадывалось. Ведь если можно было скрыть какое-то нарушение при составлении отчета, то так и делалось. Подчиненные буквально боготворили Лаврухина еще в те времена, когда он был только капитаном.

Тем не менее, когда кровь из носу следовало добиться результата, начальники вспоминали о нем. Вот и теперь наступила такая ситуация. Искать кого-то другого не было времени.

— Итак, я вас слушаю, Владимир Николаевич, — напомнил Бельский молчавшему подполковнику.

— Извините, я все еще думаю, — неторопливо проговорил Лаврухин и затем вскинул голову.

Бельский не стал возражать, терпеливо ждал. Наконец Лаврухин заговорил, чеканя каждое слово. Было понятно, что часть фраз он уже прокрутил в голове заранее.

— Насчет дипломатических нюансов должен заявить следующее. При желании этот спорный момент можно легко обойти. Мы просто продолжим преследование бандформирования, совершившего нападение на подразделение российских войск.