Девятая жизнь Луи Дракса - Лиз Дженсен

Инсулин. Хлороформ. Мышьяк. Газ зарин. Семена люпинов.

И я заполнил графу «имя пациента»: мадам Натали Дракс.

* * *

Она говорит, я был тогда совсем маленький и не могу помнить. Мне было два месяца. Похоже на Синдром Внезапной Младенческой Смерти. Я не мог дышать. Легкие – это такие два мешочка из мяса. Делаешь вдох – и мешочки больше, делаешь выдох – и мешочки сдуваются. С самого рождения она укладывала меня спать рядом с собой. Дети любят спать рядом с мамами: у нас была на двоих одна большая кровать.

У нас тогда не было Папá. Я ведь никогда тебе не рассказывала. Ну вот, теперь ты знаешь и про Папá. Может, ты и сам догадывался. Иногда мне кажется, что ты очень о многом догадываешься, Лу-Лу. До того, как появился Папá, мы с тобой жили вдвоем. Я молчала об этом, потому что не хотела тебя расстраивать. Но теперь я могу рассказать. Теперь я о многом могу тебе рассказывать.

В общем, в ту ночь я тебя чуть не потеряла. Ты столько раз мог умереть, но тот случай был первым.

Бедная Маман, у нее, наверное, душа уходила в пятки.

Она рассказала мне, как вдруг отчего-то проснулась. Была глубокая ночь, все вокруг не так, а потом она услышала, что я дышу не так, как дышат дети, потому что я задыхался.

Я включила свет, взглянула на тебя и закричала, потому что решила: наверное, во сне я перевернулась и придавила тебя, это все из-за меня, я не могу быть хорошей матерью, моя сестра так мне и говорила. Первым делом я об этом и подумала. У тебя лицо посинело, легким не хватало воздуха. Я тут же вызвала «скорую», они приехали и увезли нас. По дороге ты чуть не умер. Тебе надели кислородную маску, чтобы легкие заработали. Потом тебя увезли, а я все ждала в коридоре и плакала. Я столько плакала, что потом слезы кончились, я стала совсем пустая. А потом я позвонила человеку, с которым познакомилась, когда ты был совсем крохотным, только родился, и этот человек приехал и утешил меня, и просидел со мной до утра, мы сидели и боялись, что ты умрешь. Мы сидели в коридоре, и он всю ночь держал меня за руку.

А потом вышел доктор. Он все не так понял, подумал, что мы муж и жена, что этот дяденька – твой отец. Мы над этим посмеялись, но потом он действительно стал твоим папой. Несколько месяцев спустя мы стали жить вместе и переехали в Gratte-Ciel, а потом поженились. Я считала, что так для нас лучше всего, мы хотели быть одной семьей. Нам с тобой нужен был человек, чтобы он был добрый и о нас заботился. Предыдущая жена Папá расстроилась, но он ее никогда не любил. Ему лишь казалось, что он ее любит. А любил он одну меня, еще до того, как мы повстречались. Только меня любил. И тебя.

– Я не понимаю, о чем она говорит, – заявил я Густаву. – Все шепчет и шепчет на ухо.

– Необязательно ее слушать, – подсказывает Густав. – Она и знать не будет.

– Она знает про все-все.

– Ничего подобного, мой маленький джентльмен. Дети думают, будто папы и мамы все знают, но это неправда.

Потом приходит Жаклин и гладит меня по руке. Это приятно. Жаклин пахнет перечной мятой, и еще она хочет, чтобы все люди, даже взрослые, были ее детьми. У нее умер сын, его звали Поль, а Жаклин продолжает с ним разговаривать. Большинство людей не знает, что такое возможно. Я и сам не знал. Я ничего не знал, кроме того, что написано в медицинской энциклопедии и «Les Animaux: leur vie extraordinaire», и еще в других книжках. Но теперь я узнаю все больше интересного.

– Паскаль, тебе не помешает свежий воздух, – говорит Жаклин. Это в палату вошел доктор Даннаше, его зовут Паскаль. Жаклин за него беспокоится, потому что у него едет крыша. – Ужасно выглядишь, Паскаль. Как ты спал?

– Не особо, – отвечает он.

– Я прикатила коляски. До прихода детектива можешь кого-нибудь выгулять. Сходи в сад, тебе и самому это не помешает.

– Я тоже пойду с тобой погуляю, – шепчет Густав. – Куда бы ты ни пошел, я последую за тобой, мой маленький джентльмен. На стене в кабинете доктора Даннаше я увидел карту пещеры. Она нам пригодится. Гляди. – И Густав указывает на картину в рамке.

– Это не похоже на карту. Похоже на чью-то голову.

– Это карта, мой маленький джентльмен. Ты уж мне поверь.

– Выйди на свежий воздух, – слышится чей-то голос. – Прекрасный день. Жарко. Обжигающе жарко.

– Мы погуляем в саду, – говорит доктор Даннаше. – Если придет его мать, скажите, где мы. Я надену ему плеер.

– Коляска готова.

– Ну вот и хорошо, – говорит Густав. – Мы пойдем туда, где потемнее. Только ты и я. Чтобы не было солнца. Я знаю одно место. Оно есть на карте. Там холодно, как в морозилке. Слышно, как капает вода. И пищат летучие мыши. Ты ведь любишь летучих мышей, мой маленький джентльмен? Я отведу тебя в пещеру и покажу стену, где я кровью записал их имена. В этой пещере хорошо умирать.

На улице жарко, птицы поют, пахнет цветами и дымом. От всего этого хочется превратиться в хилую плаксу, и вот мы двигаемся, как будто на колесиках, и Маман снова говорит мне на ухо про то, какой я у нее хороший и что она всегда будет меня любить, и что никто не виноват, не волнуйся, мой хороший, они его найдут и посадят в тюрьму, и мы снова будем жить вдвоем, и я отвезу тебя на Красное море, ты будешь плавать вместе с дельфинами, и еще мы купим машину, маленькую красную спортивную машину, двухместную, только для нас двоих. И знаешь, что еще, мой дорогой Луи? Если человек делает неправильный выбор, он должен с этим смириться. Люди должны мириться с тем, что сделали. Ты тоже выбрал. Это был твой выбор, Луи.

А потом она говорит совсем другим голосом. Я его боюсь, Лу-Лу. Боюсь. Он словно где-то рядом. Я чувствую, как он думает плохое. Чувствую, как он сочиняет небылицы.

– Да не слушай ты ее, – говорит Густав. – Слушай меня. Или доктора Даннаше. Или считай про себя до тысячи. Главное, не слушай ее, договорились?

– Мой Папá пьет слишком много пива, вина и коньяка, – говорю я Густаву. – И подвергает риску свою семейную жизнь. Но мне все равно, потому что я без него скучаю. Когда я о нем думаю, это как пить горячую кровь.

– Давай немного посидим, – говорит доктор Даннаше. – Знаешь, Луи, я получил очень странное письмо, и твоей маме такое тоже пришло. Тебе что-нибудь об этом известно?

– Ничего не говори, – шепчет Густав.

– Ну конечно, откуда тебе знать. Как думаешь, Луи, я не сбрендил? Тебе не кажется странным, что твой лечащий врач во сне прописывает твоей маме яд?

– Тсс, – говорит Густав, – не разговаривай. Это не по правилам.

– Ну да ладно. Я взял с собой «La Planète bleue». Вот, послушай: В 1998 году биологи наблюдали, как морские обитатели пожирают мертвого серого кита. Сначала приплыли сонмы амфиподов – ракообразных длиной в несколько сантиметров: своими острыми челюстями амфиподы вонзались в мертвую плоть…