Екклесиаст - Александр Холин

– Так… Монашеский орден, – отмахнулся он. – На земле существует только два таких храма, какой вы видите на той стороне ущелья. Один здесь, чуть севернее Вавилона. За тем перевалом находится деревня Баадри. А второй такой храм – в Египте.

Оба этих места обладают внеземной силой и являются лепестками четырнадцатилучевой Вифлеемской звезды. Вы появились как раз во время праздника, так что нас ждут интересные мистерии. Только я с вами не смогу оставаться на праздничной площади после наступления темноты, поэтому нам следует возвратиться и с наступлением завтрашнего вечера уехать восвояси. Хорошо?

Но вам ни во что переодеваться не надо. Просто я служитель ордена и обязан быть в должной одежде, тем более на праздник. Не волнуйтесь, всё будет в порядке, со мой вас никто не тронет. И не бойтесь потеряться, я заберу вас, куда бы вас ни занесло.

– А «свояси» – это где? – хотел было я задать ещё один вопросик, но сдержался.

Мы на несколько минут замолчали, будто не могли отыскать слова для продолжения беседы. Сабациус повернулся ко мне спиной, намереваясь уйти, но мне не хотелось отпускать его просто так.

– Можно вопрос? – всё-таки остановил я проводника. – Ваше имя – что-то обозначает? Или это прозвище?

– Нет, не прозвище. Вероятно, оно кажется вам странным, но мне нравится, я уже говорил.

Может быть, имя Сабациус вовсе не простое, кто знает? Тем более, откуда-то я его знаю. Может быть, у нас в России, потомственной Гиперборее, это имя вспоминают чаще, чем на перекрёстке Индии, Ирана и Ирака?

Пытаясь вспомнить, где пересекались наши дороги с именем моего спутника, я ещё разок взглянув на небо, – а оно в горах такое близкое! – и отправился в свой гостиничный номер дожидаться утра, которое будет обязательно мудренее, чем нынешний вечер.

Анализируя дневное путешествие, просто взбудораженный необыкновенным местом, я уснул не сразу и, конечно же, проспал. Мой спутник постучал в дверь, когда рассвет можно было только угадать по свалившейся с небес тишине. В общем-то, в горах и так не шумно, только утром даже непоседливый ветер прикорнул где-то на время. Тишина была благодатная, даже предвестница чего-то не совсем обычного.

Я быстренько оделся в любимые джинсы и красную рубашку, ведь красный цвет – именно русский и у всех русичей был символом Роженицы, Рода и Велеса.[54] Может, в этих краях Сен-Жермен пытается показать что-то необыкновенное, только давно известен тот исторический факт, что большинство цивилизованных стран развитием своим в той или иной степени обязаны Руси. Так что на здешнем празднике любви моя одежда окажется не лишней.

Сабациус ждал на улице, будто совсем не ложился. Мы молча отправились к тропинке, уходящей сначала круто в глубину ущелья, потом превращавшуюся во что-то более похожее на горную дорогу, но это только потом. Камни сыпались из-под ног, и я один раз даже упал на бок, но удержался, не сорвался с обрыва, устраивая великий камнепад. Сабациус оглянулся и укоризненно покачал головой. Вскоре наша крутая дорога немного выровнялась, и можно было продвигаться без опасения провалиться в пропасть.

– Вы говорили, – обратился я к спутнику, когда спуск позволил завести разговор, – вы говорили, что народу там, на празднике, будет много. А я не вижу никого, кроме нас, спускающихся с кручи. Да и в мотеле, где мы ночевали, постояльцев совсем немного. Будет прекрасно, если из именитых званных и незваных гостей никто кроме нас не объявится. Тогда никого кроме нас местные монахи не смогут вовлекать в мистерию.

– Не беспокойтесь, гости будут. Многие приезжают на праздник гораздо раньше, – объяснил мой спутник. – Живут на той стороне долины в монастыре, даже в башне, которая венчает монастырскую скалу. Там удивительная пещерная деревня и жителей довольно много, только не всему миру известны здешние мистерии. Ещё по этой дороге, где спускаемся мы, приезжает слишком мало гостей, потому что она хоть и короткая, однако не очень удобная и проходимая. Вы ведь только что могли сорваться в пропасть. Просто я привык ходить здесь и не рассчитал, что для вас это может оказаться опасным.

Беседуя такими образом, мы с Сабациусом принялись спускаться в долину. Вскоре наша дорога приняла уверенные очертания, слившись с другой, более проезжей, исхоженной и утоптанной. Сабациус ступал по ней величественно и осторожно, прямо как по персидскому ковру или же по горящим углям, несмотря на открытые сандалии с длинными ремешками до колен и затейливыми бантиками на ремешках. Я в своих спасительных кроссовках, джинсах и красной рубахе казался рядом с ним существом с другой планеты.

Собственно, так оно и было. Навряд ли среди людей, собравшихся на священную мистерию, найдётся какой-нибудь хипповатый бродяжка вроде меня. Но что сделаешь, не отказываться же от такого путешествия ради соответствующих празднику шмоток? А граф ничегошеньки не сказал, что на праздник надо бы как-нибудь по-особому одеться. Ведь Сабациус нацепил же на голову телячий череп со свисающей вдоль спины шкурой. Собственно, бык – это тоже символ русской мужской силы, а тот же Аполлон в Греции считался приходящим из Гипербореи. Так что со мной рядом шагал настоящий выходец из земли русской. К тому же, он обмолвился о причастности к братству йезидов. Хотя я до сих пор не понял еще, в чём основа этой религии.

Чем накатаннее становился грунт, и по обочинам заструились колючие кустарники акации и шиповника, тем чаще стали попадаться сидящие вдоль дороги женщины-нищенки. Это были первые живые существа, попавшиеся нам на пути. Все они без исключения провожали нас молящими о чём-то взглядами. Но о чём же может просить нищенка? Правда, ходили о сидящих вдоль дорог женщин и другие животрепещущие слухи, коим я верить сначала отказывался. Мало ли сочиняют небылиц!

Я мимоходом и краем уха слыхал где-то о них, то есть об этой исторической придорожной касте нищенствующих женщин, а вот они обо мне совсем не имели никакого представления. Да и надо ли? Ведь женщины, сидевшие вдоль дороги, смотрели на нас по самым объективным причинам. Или всё это мне только кажется?

– Нет, не кажется, – усмехнулся Сабациус. – И хотя попадаются иногда очень удивительные красотки среди здешних попрошаек, но связываться с ними опасно. Некоторые из придорожных или обочинных девочек имеют в вульве настоящие острые зубки. Если такая соблазнит или просто сумеет заманить в кусты мужчину, то она обязательно откусит что пожелает. Запросто.

– Но… но ведь этого не может быть!! – воскликнул я. – Никак невозможно, чтобы в гениталиях женщин были настоящие зубы!

– Почему? – удивился Сабациус. – впрочем, можешь сам попробовать и разрушить всякие сомнения. Где и кем писаны те правила, в которых начертано чёрным по белому что можно и чего нельзя? Что может и чего не может быть? Кажется, это называется у вас Хаосом. А что он такое – вы задавали себе вопрос хотя бы раз в жизни?

Противоположность Хаосу, конечно же, Порядок. Но это уже следующий вопрос. Ведь рамки, ячейки и полочки Порядка сколотили сами человеки, радостно пожали друг другу руки – вот мы какие хорошие! – и принялись считать, что сотворили жизненный Закон, правило цивилизации, прогресса и всё такое. Ведь так?