Шаман - Яна Золотова

— Не понял, кто у тебя в гостях? — переспросил Никита, заходя на кухню, и тут увидел Ксюшу. Брови его мгновенно нахмурились, на нижней челюсти проступили желваки — и Ксюша отпрянула бы, если б не сидела. — Зачем ты её позвала?! — уже выкрикнул он.

— Тихо! — оборвала Люба так же резко, но затем, видя, что Никита взял себя в руки, заговорила мягче: — Ксюша в непростом положении сейчас, ей негде жить. Я приютила её на пару дней.

— Негде? — Никита нехорошо прищурился, переведя взгляд на притихшую Ксюшу. — Этот хмырь тебя попользовал и выгнал?

— Я пойду, — негромко, но твердо произнесла Ксюша, поднимаясь на ноги, однако в этот самый момент Люба дернула её обратно и стала наступать на Никиту.

— Прекрати так себя вести! — шипела она. — Не выставляй себя идиотом! Хочешь мириться — мирись сейчас. Нет — просто помолчи! — Не дожидаясь ответа от насупившегося Никиты, Люба отправилась к выходу из кухни и оглянулась лишь на пороге. — Разговаривайте, — бросила она напоследок и скрылась в гостиной.

В помещении повисла напряженная тишина.

Никита буравил Ксюшу взглядом, а та демонстративно отвернулась, рассматривая неожиданно заинтересовавший её угол раковины. Говорить ни о чём не хотелось, хотелось, чтобы Никита просто ушёл.

— Так значит, встречания ваши продлились недолго, — внезапно заключил Никита.

Ксюша даже не повернулась в его сторону.

— Это тебя не касается, — отозвалась она.

— Ну как же не касается, — недобро ухмыльнулся тот, — если он тебя у меня увёл.

Ксюша удивленно, исподлобья глянула на Никиту, словно на ненормального.

— Это неправда… — начала она, но Никита лишь отмахнулся.

— Правда-правда, слепой не заметит разницу между нашими свиданиями. Какой ты была в первый вечер, в кафе и клубе, как целовалась после — и что с тобой случилось потом. Скажешь, это была не ты?!

Голос его, вначале спокойный, становился всё громче и отчаянней, и Ксюша не найдя, что ответить, поджала губу. Она еще могла оправдаться — исключительно для перед собой, не рассказывая Никите — что на первом свидании за неё был призрак… но ведь на последующие она пошла сама. И действительно Артур завладел её мыслями постепенно, вытеснил из них Никиту…

— Прости, — произнесла Ксюша тихо, опустив голову. — Ты прав. Но вернуться я не могу.

— Да и не надо, — отрывисто бросил Никита, заставив её удивленно вскинуть взгляд. — Не хочу ожидать каждый день удара в спину. Но просто так я тебя не отпущу.

Ксюша, поёжившись, обняла себя за плечи.

— Что тебе нужно? — разлепив мигом пересохшие губы, спросила она.

— Мелочь, — хмыкнул Никита.

Почему-то от этого ответа холодок забрался под кофту, приподнял волосы на затылке.

— И тогда ты оставишь меня в покое? Забудешь свои угрозы? — не веря, что всё это происходит на самом деле, продолжала допытываться Ксюша.

— Да, — уверенно кивнул Никита.

— Ну что, помирились? — спросила Люба, вставая с дивана, когда в комнату вошли Ксюша и Никита.

— Разобрались, — серьёзно ответил тот.

Ксюша, не поднимая взгляда, молча кивнула.

— Ты иди пока в спальню, я сейчас, — бросил через плечо Никита, и Ксюша послушно покинула комнату, а Люба удивленно взметнула бровь. Никита наклонился к самому её уху, прошептал: — Камера твоей мамки, что мы нашли, ещё на месте?

Люба утвердительно кивнула, начиная догадываться, что он задумал.

— Только сам не пропались, — тихо ответила она. — Белая стена напротив входа — лучше всего. Никаких деталей.

Никита лишь хмыкнул и отправился в спальню.

Ксюша ждала возле открытой двери, всё так же обхватив себя руками и опустив голову. Она сама не верила, что согласилась на подобное, даже учитывая, как сильно Никита мог испортить её жизнь. Но почему-то и жалости к себе никакой не осталось — ведь сама во всём виновата. Да и о чём жалеть? Она уже не та невинная девушка, она полностью открылась и доверилась мужчине, который…

Вернувшийся Никита прервал её невеселые мысли. Осторожно затянул в спальню, плотно прикрыл за собой дверь. От этого действия внезапно захотелось сбежать — словно захлопнулась дверца мышеловки, но Ксюша усилием воли осталась стоять на месте.

— Расслабься, — Никита поднял её лицо за подбородок, без тени вожделения или довольной ухмылки холодно заглянул в глаза. — Мне нужна естественность, понятно? В этот раз я не буду…

— Давай уже закончим быстрее, — сдавленно произнесла Ксюша, мотнув головой и высвобождаясь от его прикосновения.

— Ладно, — согласился он. — Встань к той стене.

Ксюша покорно подошла к белому, отлично освещенному прямоугольнику и замерла, не зная, чего ожидать. Никита так и не высказал свои условия прямо, она лишь уловила, что спать с ним не нужно — и от этого камень с души свалился.

— Я хочу тебя увидеть, — пояснил Никита, — считай это данью любопытству, что ли.

Ксюша непонимающе моргнула. Вот же она, сто раз уже видел.

— Раздевайся, — нахмурившись, резко приказал Никита и сложил руки на груди. — Не бойся, я тут постою.

До Ксюши наконец дошло. Это действительно не близость, но… Дрожащие пальцы легли на верхнюю пуговицу кофты. На том злосчастном дне рождения он её почти раздел… увидел практически всё. Так почему же ей так противно и страшно, почему этот равнодушный, ледяной взгляд даже в одежде заставляет ёжиться и прятаться? Это такая большая ошибка, такой неправильный постыдный поступок, о котором она будет жалеть до конца жизни — пусть даже никто не узнает. И не этого ли добивается Никита?

— Я не могу, — выдохнула Ксюша. — Не могу, когда ты смотришь.

Никита презрительно скривился. Достал из стоявшего рядом комода какой-то чёрный, смотанный лоскут шелковой ткани, бросил Ксюше — и та едва поймала. Удивленно развернула в руках плотную повязку на глаза.

— Надевай, — поторопил Никита, и она послушалась.

Затянула сзади узелок и невольно приподняла подбородок. Дышать тоже почему-то стало труднее. Но зато Никита вёл себя так тихо, что Ксюша могла представить, будто в комнате действительно никого нет.

Глубоко вздохнув, она начала расстегивать пуговицы, и тут же получила недовольный окрик, холодом хлестнувший по спине:

— Помедленнее! Я не в раздевалке за тобой подглядываю!

Ксюша незаметно сжала зубы. Ладно, помедленнее так помедленнее. Будь её воля, она бы делала это так неторопливо, что Никита бы успел состариться и ослепнуть до того, как будет расстегнута вторая пуговица.

Но мечты оставались мечтами, а пуговицы имели свойство рано или поздно заканчиваться. Кофта свалилась куда-то на пол, в темноту.