Вся кремлевская рать. Краткая история современной России - Михаил Зыгарь

Несмотря на такое количество примеров под боком, Путин вовсе не собирался становиться еще одним «последним диктатором Европы», как называла пресса Лукашенко. Как юристу Путину было очень важно, чтобы с правовой точки зрения все его действия выглядели безупречно. Несмотря на то что ближайшее окружение то и дело предлагало Путину задуматься о третьем сроке, он был тверд в мнении, что на третий срок ему идти не следует.

В оставшееся до очередных выборов время Путину предстояло определиться со сценарием передачи власти. Сценарии разрабатывал Сурков и приносил их шефу. Тот анализировал и ничего не отвечал, какой сценарий кажется ему наиболее удобным. Путин тянул с принятием решения.

Обязательным условием для спокойной передачи власти был послушный парламент, который в случае чего не станет поддерживать «цветную революцию». Для этого Сурков, во-первых, радикально изменил избирательную систему, а во-вторых, создал партию власти, которая смогла бы разрешить «проблему-2008» — так в Кремле называли предстоящие президентские выборы.

Важнейшим элементом «суверенной демократии» стало изменение избирательной системы. Во-первых, произошло резкое сокращение числа партий и ужесточение правил регистрации — по сути, только марионеточные партии, одобренные в администрации президента, получали возможность быть допущенными к выборам. Во-вторых, было решено, что отныне парламентские выборы будут проходить не по смешанной системе (половина — по пропорциональной системе, вторая половина — по мажоритарной, т. е. по одномандатным округам), а только по партийным спискам. Иначе говоря, независимые кандидаты, не входившие ни в одну из зарегистрированных партий, баллотироваться в парламент больше не смогут. Это отсекало от участия в выборах кандидатуры, не согласованные с Кремлем.

Новая избирательная система больше всего устраивала «Единую Россию» — творение Суркова, новую правящую партию, слепленную им из двух прежних заклятых врагов: пропутинского «Единства» и «Отечества — вся Россия» Примакова — Лужкова. В апреле 2005 года Сурков начал подготовку к предстоящим выборам. Превратить правящую партию «Единая Россия» из сборища безыдейных бюрократов во что-то более осмысленное оказалось намного сложнее, чем с нуля построить контрреволюционную молодежную организацию.

Сурков решил, что в партию надо привлечь как можно больше ярких личностей, более того, надо поощрять внутрипартийную дискуссию. Чтобы политический процесс происходил не в борьбе между партиями, а внутри правящей партии — примерно так, как была в течение многих десятилетий устроена политическая жизнь в Японии, где баталии разворачивались внутри Либерально-демократической партии.

С этой целью Сурков создал внутри партии два крыла: либеральное и консервативное. А также провел масштабную чистку в партийном руководстве. Из руководящих органов были изгнаны пожилые и малоэффективные выходцы из спецслужб, давно знакомые с Путиным. Вместо них Сурков расставил на ключевые посты лично им отобранных карьеристов. Они должны были сделать партию более управляемой — разумеется, им самим. На ключевую должность секретаря президиума генерального совета партии Сурков назначил Вячеслава Володина, тогдашнего вице-спикера Госдумы, а в прошлом руководителя фракции примаковского ОВР.

Вступая в должность нового руководителя партии, Володин провозгласил несколько принципов, которых намерен придерживаться в своей работе. В том числе такие: «единороссы — сторонники европейских ценностей», «либерализация партийной жизни», «развитие партийной дискуссии», «широкая разъяснительная работа с населением», «жесткая борьба с оппонентами, которые должны прекратить пудрить мозги гражданам». Тезисы абсолютно сурковские по духу.

По иронии судьбы именно Володин спустя шесть лет скинет своего патрона. Из своих тезисов он к тому моменту сохранит только последний: жесткую борьбу с оппонентами. С идеологическим наследием Суркова он поступит творчески: борьбу с внешним врагом (как эффективный и крайне популярный в народе способ консолидации сил) он возведет в абсолют, а с зачатками внутрипартийной дискуссии покончит навсегда. Более того, разовьет его идеи: все то, что Сурков тестировал на одних лишь «Наших», будет применено в национальном масштабе.

Игорь Шувалов производит впечатление «графа Шувалова». Среди путинских чиновников Шувалов довольно сильно отличается от всех — он как бы немного над и немного вне; оставаясь крайне лояльным шефу, он кажется человеком с особой миссией. Он, кажется, ощущает себя органичной частью власти: он мог бы занимать этот кабинет (не в Белом доме, так в другом месте) и 100 лет назад, и через 100 лет. Для Шувалова как будто бы нет никакой дилеммы, морально или нет то, что делает режим, может ли он еще отстаивать свои убеждения. Он не выбирал, быть или не быть путинским фельдмаршалом, — так решила судьба.

Вспоминая в разговоре Екатерину II или Александра II, он делает это так деловито и непринужденно, как будто говорит о коллегах или ближайших предшественниках, которые недавно покинули кормило власти, чтобы уступить ему место. Кстати, в разговоре он резко возражает, когда я называю его чиновником. «Я не чиновник. Я государственный деятель».

Среди журналистов существует шутка, что он вместе с Сечиным составляет пару «ангел — демон», сидящую на плечах Путина: мол, Игорь Иванович Шувалов дает хорошие советы, а Игорь Иванович Сечин — плохие. А еще есть такой анекдот. Будто бы Путин однажды попросил секретаря соединить его с Игорем Ивановичем. «С Шуваловым?» — переспросил секретарь. «Нет, с настоящим», — ответил Путин.

Как граф Шувалов, кстати, точно не настоящий — все потомки рода, который находился при власти, начиная с императрицы Елизаветы Петровны, эмигрировали после 1917 года. Он однофамилец.

В августе 2005 года в гости к Владимиру Путину, в сочинскую резиденцию, приехал его новый друг — Сильвио Берлускони. Российский президент показывал итальянскому премьеру своих питомцев: лабрадора Кони и пони Вадика. Они долго говорили об итальянском бизнесе в России. И о том, что Россия попытается поддержать стремление Италии стать постоянным членом Совбеза ООН, но, поскольку объективно это маловероятно, по крайней мере заблокирует предоставление этого статуса Германии. Путину очень нравилось общаться с Берлускони — с тех пор, как он разочаровался в Буше, именно итальянский премьер стал для него самой приятной ролевой моделью. Политик-бизнесмен, использующий свой бизнес как инструмент для победы на выборах и использующий политику как инструмент обогащения. Берлускони был самым удобным и комфортным коллегой для Путина — он никогда не критиковал, ни к чему не придирался.

В конце разговора Путин рассказал другу Сильвио о том, какая тема станет основной на предстоящем через год саммите G8, который должен пройти в Петербурге. Россия, как принимающая сторона, имела право предложить свою повестку дня — и ключевой темой собиралась сделать энергетическую безопасность. Берлускони закивал, ему всегда удавалось найти общий язык с Россией в вопросах энергетики: вскоре после знакомства с Путиным он договорился о том, что «Газпром» будет поставлять газ итальянской ENI по льготной цене в обмен на дружбу и политическую поддержку.