Лайф не в Кайф - Лия Роач

- Это лучший отель в городе, принцесса. Тем более в эти дни. Знала бы ты, во сколько обошелся нам этот номер. Да и свободных мест сейчас нет ни в одном отеле, даже самом захудалом, вплоть до самой Ниццы. Это гран-при Монако, детка!

Я в ответ понимающе улыбаюсь. Хоть для меня это были просто слова, но что это что-то значимое и грандиозное, я поверила сразу. Да и проблем папе подкидывать однозначно не хотела - его бизнес тогда еще только набирал обороты, и если отель действительно стоил недешево, значит, для него это было важно, раз он решил так потратиться. Потерплю, чего уж…

Саму гонку мы отправились смотреть на трибуну напротив боксов команд и большого экрана. Зрелище оказалось на удивление захватывающим. Собираясь составить папе компанию, я была уверена, что совершаю ошибку, что мне будет безумно скучно, а два часа покажутся вечностью. Но когда машины встали на стартовой прямой, начали рассинхронно рычать моторами, а с поочередным включением пяти красных светофоров и их одновременным погашением сорвались с места, меня охватил такой восторг, что я вскочила с места и так и простояла почти всю гонку. Расспрашивала папу о командах и гонщиках, о правилах и процедурах - почему шины разного цвета, почему камеры над головой одних пилотов черные, у других желтые, что за таблички им показывают, зачем они заезжают в боксы и как можно сменить четыре колеса за две секунды?..

Смотреть спорт, ни за кого не болея, я не умею. Поэтому через пару кругов выбрала себе любимчика на черной машине - я же девочка, поэтому выбирала по красоте, парень, конечно же, был блондином, - и болела за него. За то, чтобы он попал на подиум - чтобы полюбоваться на него, когда он снимет шлем. И шанс был - всю гонку он шел на пятом месте, пока какой-то мексиканец за несколько кругов до конца не проколол ему шину. Блондину с непроизносимой фамилией пришлось заехать в боксы, после чего он выехал последним, а я испытала такое разочарование, будто не он, а я лишилась шансов на подиум.

- Папа, почему этому нахалу не покажут красную карточку? Разве можно так поступать с соперниками? - негодовала я, посылая на мексиканца все мыслимые и немыслимые проклятия.

- В гонках нет красных карточек, принцесса. Есть флаги и штрафы, но Переса не за что наказывать - атаковать не запрещено. Это смысл гонок.

- Даже так грязно?

- В Монако, к сожалению, можно только грязно, иначе будут ехать паровозиком.

- А как же мой подиум?!

Папа улыбнулся.

- У финна теперь свежие шины, он может ехать намного быстрее, чем гонщики перед ним. Давай болеть за то, чтобы он заехал в очки, раз до подиума ему уже не добраться.

До очков мой гонщик все же доехал, обогнав за пять кругов шесть машин. Наблюдать за этим было очень круто, но когда гонка завершилась, я все равно была расстроена. И когда, потолкавшись в толпе восторженных болельщиков, мы с папой зарулили в битком забитый ресторан, я заказала себе бокал вина. И его хватило, чтобы я изрядно захмелела. Не знаю, что послужило тому виной - то ли мои традиционные недоедания, то ли разочарование от результатов гонки, но я вела себя не вполне адекватно.

И, оказавшись на террасе у дворца - бывшей генуэзской крепости, - я с ногами взобралась на старинную пушку и устроила на ней развязную фотосессию. Утром, смотря фотки в папином телефоне, я краснела и не могла поверить, что способна на такое, папа же очень веселился.

Вот как сейчас.

- Агата оседлала пушку? Я бы на это посмотрел! - не удерживается от комментария Марсель.

Я же заставляю себя его проигнорировать.

- Повторишь для меня? - жарко шепчет на ухо Артем, не обращая внимания на то, что мы не одни.

Он видел те фото, а я тогда пожалела, что поддалась на уговоры отца и сохранила их. Но и после этого так и не удалила из архива на домашнем лэптопе.

Я улыбаюсь, ничего не обещая.

- Классная идея! - неожиданно поддерживает меня Алекса. - Я тоже так сделаю. Только надену милитари шорты. Надеюсь, завтра будет жара.

- Ну, значит, договорились? Первым делом отправимся во дворец? - спрашивает, вставая из-за стола София.

- Будем использовать пушки не по назначению, - тоже поднимаясь, улыбается папа, а братишка с невинным видом интересуется:

- А по назначению нельзя?

Папа напоминает ему о пацифизме, а Марсель с Тёмой переглядываются - эти двое тоже, явно, не отказались бы пострелять.

Осмотрев дворец изнутри, мы выходим на дворцовую террасу, и Алекса, в самом деле, взвизгнув, кидается к бронзовым пушкам с начищенными до блеска стволами и немедленно забирается на одну из них. Я, обходя пушки стороной, тяну Артёма за руку к каменному от уровня пола до пояса ограждению, от которого открывается шикарный вид на город, точнее, государство, и - очень вдалеке - знаменитую бухту, в которой теперь пришвартована и наша “Капучино”.

Здесь, на краю площадки, очень ветрено, и Тёма, зная, какая я мерзляка, сразу встает сзади и, обхватив меня руками, старается максимально укрыть меня от ветра собой. И так, обнявшись, мы стоим и разглядываем - ну я точно разглядываю, чем у меня за спиной занимается Артем, я не в курсе - дома и море до самого горизонта. В его объятиях так тепло и уютно, а предстающее пред взором маленькое, но знающее себе цену княжество так красиво, что я могла бы простоять тут до самого вечера. Но мне, конечно, не дают.

Следующим пунктом плана знакомства с Лазурным берегом у нас значатся Канны. Дворец Фестивалей и его красная дорожка, набережная Круазетт, Аллея звезд и летняя веранда ресторана при Карлтоне - традиционный список любого туриста, и мы - не исключение. Прогуляв по променаду от старого порта до розария в сквере восьмого мая, мы возвращаемся в центр городка, чтобы поужинать в ресторане отеля, который можно увидеть почти на каждой открытке, на каждом магнитике и прочем сувенире из Канн. А после ужина наша компания разделяется - папа с Софией везут Антошу до Ниццы по дороге, тянущейся вдоль побережья, он твердит об этом весь день, мы же вчетвером возвращаемся в Монако, где тоже хотели погулять по набережной и, быть может, искупаться.

Марсель предлагает отправиться на стерильный Ларвотто, но я, как обычно, ему возражаю - любая инициатива, исходящая от Воропаева, вызывает во мне стойкий внутренний протест. Я и сама люблю белые пески этого закрытого пляжа, правда, не когда натыкаюсь на нем на гологрудых теток, увешанных бриллиантами, но раз его предложил Марсель, во мне автоматически включается режим “баба Яга против”. Мне тяжело дается наше постоянное мелькание на глазах друг у друга, тяжело справляться с его постоянной близостью, но недоступностью. Я не могу не реагировать на него, но и не могу позволить себе проявлять эмоции. Не могу себя выдать. Изо всех сил стараюсь следить за собой и не демонстрировать явной зацикленности на нем и всем, что он говорит, но каждый раз не успеваю себя остановить, как уже лепечу какую-то надуманную малообоснованную чушь. В этот раз с обоснуем повезло - ссылаюсь как раз на гологрудых. Алекса, услышав это, тоже кривится, и Артём не приходит от перспективы в восторг, поэтому мы почти единогласно выбираем открытый для всех Марке.