Чёрная вдова - Светлана Логинова

Мэтью аккуратно поставил ногу на короткий уступ шириной не более тридцати сантиметров, усыпанный крупной каменной крошкой и посмотрел вниз, в глубокое ущелье. Уступ соединялся с обломком каменной скалы высотой примерно полметра, заканчивающимся неким подобием слегка скошенного назад сиденья, с правой стороны которого возвышалась «ручка». Держась за эту созданную ветром и солнцем «ручку», было удобно устраиваться на каменном сиденье.

— Катя, как здесь красиво! Какая же ты молодец, что меня вытащила меня в горы.

Он отщелкал отстатки пленки и крикнул:

— Дай-ка мне вторую камеру, эту перезаряжу потом…

Катя крепко взялась левой рукой за каменную «ручку» и подала фотоаппарат. Мэтью привстал, держать за импровизированное сиденье и слегка наклонился над пропастью. Катя, не раздумывая, толкнула его правой ладонью в плечо. Мэтью совершенно беззвучно полетел вниз, в пропасть… В мозгу Кати не появилось ни тени сожаления по поводу содеянного, ни капли раскаяния. Мозг был девственно чист от всей этой «шелухи». Он был готов к тому, что случилось, независимо от времени и обстоятельств. Мэтью должен был умереть…

Следствие выдвинуло две версии случившегося. По одной версии, причиной падения могла стать каменная крошка, спровоцировавшая скольжение ноги, хотя наклон уступа составлял острый угол к отвесной стене скалы, следовательно, нога не могла съехать вниз, если только Мэтью случайно не дернулся при скольжении на камешках и не потерял равновесие. Согласно второй версии, Мэтью Робинсона могла столкнуть в пропасть жена. Но доказать, что Катя виновата в смерти мужа, не смогли. Эксперт-следователь страховой фирмы Генри Блум долго и тщательно изучал обстоятельства трагедии и пришел к выводу о невиновности жены погибшего.

Молодая вдова была безутешна. Она не отходила от закрытого гроба с отстанками погибшего, которые альпинисты смогли достать со дна ущелья. В память о любимом муже она попросила владельцев и руководителей компании организовать фотовыставку, которая сначала прошла в главном офисе компании, а потом в городском Хрустальном зале.

После месяца траура она обратилась к новому главе совета директоров компании с просьбой прислать ей финансовые отчеты о деятельности компании, наняла опытного юриста, пригласила ревизора и аудитора, которые через две недели кропотливой работы с документами объявили Кате, что прибыли компании вложены в восточно-европейские фонды, которые сейчас лихорадит, и не факт, что эти фонды не обрушатся в ближайшее время. В придачу к этому, по словам специалистов, нанятых Катей, акции компании идут сейчас на понижение вследствие сокращения объемов разведочных работ на шельфовых месторождениях нефти и газа и темных игр на бирже. Катя вспомнила откровения покойного мужа и пришла к выводу, что надо продавать акции, пока их стоимость не упала ниже номинала. А потом, после продажи акций и получения страховки за смерть Мэтью, можно будет исчезнуть, испариться, раствориться…

Года через два Катя Робинсон, ставшая к тому времени Дженни Харли, вышла замуж за богатого одинокого Гарри Миллера, которого ей подыскал Генри Блум. У Миллера была четвертая, терминальная стадия рака желудка. Врачи откровенно сказали, что жить ему осталось в лучшем случае не более одного года. Болезнь протекала почти бессимптомно, лишь изредка Гарри испытывал боли, да и то скорее не от болезни, а от злоупотребления спиртным, которым, по его выражению, он дезинфицировал свой желудок, убивая рак. Но не за горами был тот день, когда Миллера, довольно молодого по сравнению с другими мужьями Дженни — ему было всего сорок пять лет, — начнут одолевать сильные боли. Дженни вселяла в нового мужа надежду на выздоровление, а сама в это время вынашивала план, как поскорее отправить его на тот свет. Ей совсем не улыбалось мучиться с больным — кормить его с ложечки и подавать судно в кровать.

Чтобы ускорить события, Дженни решила отметить месяц совместной жизни и принесла домой бутылку шампанского, зная, что оно обязательно вызовет у новоиспеченного мужа острый приступ боли. Так и случилось. Чтобы Гарри спокойно уснул, она дала ему обезболивающее и снотворное, и очень быстро приучила мужа принимать снотворное каждую ночь. Врач, наблюдавший Гарри, без слов выписывал больному сильное снотворное, но предупредил, что особо увлекаться им не рекомендует. Дженни, демонстрируя свои любовь и внимание к мужу, сама готовила ему пищу, только вместо каш и бульонов делала все, что тот требовал, в том числе и острые мексиканские блюда. И подмешивала в них небольшие дозы слабительного. Состояние здоровья Гарри ухудшалось с каждым днем. Наконец настал день, когда он, кривясь от боли, попросил вызвать врача. Тот выписал больному очередной рецепт на снотворное и рекомендовал начать принимать наркотические обезболивающие препараты. Через десять дней Гарри потребовал усилить дозу обезболивающих. Дженни не стала вызывать врача, сказав, что она к нему съездит, и попросила написать доктору записку. Под ее диктовку муж написал: «Мне проще умереть, чем терпеть эти боли. Я не хочу больше жить…» Все, сказала Дженни, выдергивая из-под руки Гарри записку.

— Подожди, — взмолился муж, — дай допишу: «Доктор Кларк, выпишите мне, пожалуйста…»

— Он и так выпишет. Он знает твое состояние здоровья. Все что надо, я ему объясню на словах и покажу твою записку.

Через пять дней Гарри Миллера не стало. Вечером, накануне смерти мужа, Дженни принесла ему в спальню стакан темного стекла с соком, перебивавшим сильный привкус лекарств. Ночью она встала, зашла в спальню мужа и убедилась, что он мертв. После этого Дженни тщательно протерла стенки стакана, уничтожив отпечатки своих пальцев, и аккуратно вложила стакан в правую руку Гарри.

Утром кухарка, которую Дженни вызвала на работу за три дня до кончины мужа, зашла в спальню Гарри, чтобы спросить, что ему приготовить на завтрак и, увидев, что он не реагирует на ее слова, дотронулась до плеча хозяина. На небесно-голубом постельном белье покоился труп, а рядом, на прикроватной тумбочке лежала записка: «Мне проще умереть, чем терпеть эти боли. Я не хочу больше жить…» Судебно-медицинский эксперт установил в крови умершего смертельную дозу снотворного и высокую дозу опийных препаратов. На сей раз у Дженни, по ее мнению, было железное алиби. Гарри сам принес себе стакан с соком, сам достал капсулы с лекарством. Она учла все, даже опустошенные капсулы из-под снотворного слила в унитаз.

— Вик Саныч, пришел ответ из Интерпола. Их давно интересует Евгения Семенова, она же — Джейн Джордан, она же Джейн Ховард, она же Катя Тэйлор, она же Катя Робинсон, затем — Дженни Харли и Дженни Миллер, и, наконец, наша Джейн Кирс.

Следователь ошалевшими глазами посмотрел на довольную физиономию Аллана Риста, державшего в руках лист с именами вдовы Томаса Кирса. Виктор Белых проглотил комок в горле и охрипшим от волнения голосом спросил:

— Ты что несешь? Ошибка исключается? Какие там Джейны и Кати? Почему столько имен у этой дамочки? И почему она попала в поле зрения Интерпола? Что за ней числится?