Принцесса и призраки - Даниэль Брэйн

Тайная комната. В ней спрятано то, что должно быть спрятано. Старые вещи, старые призраки. Картинка стояла перед глазами, будто я только что захлопнула дверь, и не складывалась никак.

Я сушила волосы полотенцами, варварски пытаясь выжать всю влагу, сделала несколько упражнений, благо размеры ванной комнаты позволяли. Вода в итоге пошла горячая, так что мне пришлось разбавить ее холодной, и теперь на зеркале и стенах висели сочные парные капли. Я протянула руку и стерла серую пелену, из мутного стекла на меня взглянула растерянная, задумчивая я. Тайная комната с тайнами. Я зашипела и затрясла головой.

Несколько раз вздохнув и приготовившись к неприятному, я выскочила из тепла ванной и поспешно оделась. На разгоряченное тело одежда налезала с трудом, но мне было не до эстетики. Замотав еще влажные волосы в эффектный пучок, я мазнула пальцем по экрану телефона и увидела, что у меня три пропущенных звонка.

Я помнила, что сказал отец Питер: любовь — это страх. И со страхом нужно учиться справляться, даже если чьи-то ледяные бессердечные руки схватили за горло.

— Майкл?..

Дети улавливают фальшь. У меня никогда не было с ними контакта, если не считать подросших племянников, я избегала детей до того самого дня, как пошла навстречу мальчику, терпеливо стоявшему за желтой заградительной лентой.

— Привет. — Его голос звучал растерянно, и я понимала почему. — Ты… ты занята?

Я не смогла сказать ему, что его мать погибла. Я подняла ленту, сделала пару шагов, опустила голову, и Майкл все понял.

— Я очень занята, Майкл, но я должна была позвонить тебе. Извини. Я просто устала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нужна ли ему была именно я или кто-то, кто обнял бы и не говорил ничего, но мы долго молчали тогда, стояли, прижавшись друг к другу, и сотрудники управления и полицейские отгоняли от нас зевак и журналистов. Кому-то даже разбили камеру, и это было абсолютно законно, а потом я сказала: «Пойдем, я куплю тебе что-нибудь поесть».

— У тебя сложное дело?

Прозаично и буднично, без фанфар и гулких ударов сердца. Майкл взял меня за руку и больше не отпустил. То, что я буду добиваться усыновления, я поняла, пока мы брели к ближайшему крохотному кафе, и хозяйка его смотрела на нас, не пытаясь утирать бегущие по щекам слезы.

— Сложное и интересное, Майкл. Я расскажу тебе, когда все буду знать.

Когда принял решение Майкл, я не знала, и время еще не пришло для этого разговора. Он был слишком мал, я — слишком в себе не уверена.

— Это опасно?

Он рано понял, что ничего не предугадаешь, а я не представляла, как его в этом разубедить.

— Нет. Здесь есть призрак…

— Настоящий?

Как и все дети в его возрасте, Майкл менял свои будущие профессии раз десять на дню.

— Телесный и различимый, — поправила я, добавив в голос интонации строгой наставницы. — Но он не агрессивный. Мне кажется, ему любопытно, что тут происходит, не меньше, чем мне.

Моя семья поддержала мое решение. Племянники были в восторге, жена брата взяла с меня обещание показать Майклу фьорды и научить его кататься на лыжах, брат советовал уже сейчас задуматься о достойном образовании, мать беспокоилась насчет суда. Отец тоже был на моей стороне, но выражать свои чувства ему стало труднее с тех пор, как он надел корону.

Мне и без короны нелегко открывать свое сердце, в этом моя беда, но до появления пытливого смекалистого мальчишки в моей жизни я не придавала этому никакого значения.

Майкл в любом случае не остался бы в приюте надолго, на усыновление огромная очередь, но я воспользовалась преимуществом: связями, происхождением, деньгами, наконец. Я имела возможность дать Майклу то, что мог дать не каждый претендент на усыновление, но основное — он сам был готов озвучить перед судом свое желание стать частью моей семьи. Королевской семьи Стеденде, и трон был Майклу интересен намного меньше, чем мои рассказы про сущности.

— Мне нужно идти, Майкл. Даже если я не звоню, помни, что ты для меня — все.

— Я тоже люблю тебя, — выпалил Майкл с горячностью. — Береги себя, хорошо?

— И ты береги себя, сын, — попрощалась я и прервала звонок.

Я утаила от отца Питера собственную неловкость, но признаваться в этом я боялась самой себе. Где-то натянуто, как струна, пусть идет от души. Надо учиться быть матерью, что для той, кто не прижимает младенца к груди, непросто. Обнять сына и быть искренней с ним — слишком разное. Дети чувствуют фальшь, я знала, что Майкл чувствует ее и сейчас, но прощает меня заранее.

Я сунула телефон в карман, прикрепила экстерминатор. С учетом вчерашнего было опасно выходить без него — Майклу об этом знать было, конечно, необязательно. За окном уже играло лучами солнце — князь мечтал о буре, природа пошутила над ним. Повезет, никакой бури не будет, я разберусь с этим делом или хотя бы найду концы, чтобы дать заключение в управлении, и ничто не помешает самолету сегодня вечером подняться в воздух и унести меня туда, где меня ждет мой сын.

Мне все еще было сложно с ним разговаривать, но я очень хотела его обнять.

— Доброе утро, ваше высочество.

Я чуть было не отступила на шаг, но сдержалась. Ручку я выпустила, дверь немедленно поползла обратно, я придержала ее ногой.

— Какого демона, — выругалась я. — Вы еще и пьяны с утра, князь. Извольте дать мне пройти.

«Выпивши» — так было бы намного точнее. Бокал вина, может, два, вряд ли больше и сомнительно, что что-то крепче, но глаза князя Ланарта блестели недвусмысленно.

Я не боялась. Как все сотрудники управления, я легко могла его задержать. Приемы, которые разрабатывали в полиции — а иногда и перенимали в лучших армиях мира — позволяли в два счета устранить любую угрозу, тем более один на один.

— Оказывается, у вас есть сын.

Князь торчал под моей дверью, но расслышал неважно. Или мое семейное положение занимало его сильнее, чем соседи из разлома.

— Завтра будет, — горделиво усмехнулась я. — Отличный вариант, не находите?

Князь нахмурился. Но пьян он был или нет, шутку понял и скрыл удивление.

— Значит, вы не соврали, — произнес он, медленно оглядывая меня с головы до ног. Может, он считал, что смутит меня этим. — У моего сына, — он выделил эти слова, — с вами действительно ничего нет.