Это пройдет? - Юлия Теплова

что теперь не обессудь. У тебя получилось вытоптать мне всю душу. До тебя ни у кого не выходило. — он произносит это, как потасканный жизнью взрослый, а не молодой парень.

Внутри все обрывается. Господи, ну что я за дура. Делаю шаг к нему на встречу. Он смотрит не в глаза, а прямо в душу. Я знаю, что за злостью скрывается боль и отчаяние.

— Прости. — пытаюсь дотронуться до его щеки.

— Пошла на хрен отсюда. — выговаривает по слогам, как будто я умственно отсталая.

Меня накрывает паника. Сердце подпрыгивает к горлу, срывается и летит вниз. Я понимаю его и сожалею. Меньше всего я хотела сделать ему больно. Я уверена, что лучше сразу расставить все точки над и. Мне нужна ясность. Мне тоже больно и страшно.

Что нас ждет с Максом? Месяц, два? А потом мы набьем оскомину друг другу.

Я продолжаю стоять столбом. Макс подходит ко мне вплотную.

— Не попадайся мне на пути, дорогая. — смотрит в глаза. У меня мороз по коже. В голове всплывают Дорины слова «… есть в нем мужская ярость». Она была права.

Макс толкает меня в плечо.

— Вали отсюда. — ноги приросли к полу. — Вали! — орет не своим голосом.

От страха я пячусь в коридор. Натягиваю пальто. Хватаю телефон и сумочку. Перед тем, как выскочить за дверь слышу грохот и звук бьющегося стекла.

Захлопываю дверь и сталкиваюсь с пожилой женщиной из соседней квартиры. Она ведет на прогулку шпица.

— У вас ночью было шумно. — она осуждающе качает головой.

— Извините. — бормочу тихо и бегу вниз по лестнице.

По щекам текут слезы. Грудь сдавило так, что я не могу дышать. Не могу себя контролировать, громко всхлипываю. Хвост от ветра хлещет меня по лицу. Запахиваю пальто и бреду к остановке.

31

Неделю спустя.

— Максим снова тусу за городом устраивает. — обсуждают девчонки в раздевалке. — Пойдем? Скучно точно не будет.

— Он вроде с Настей сейчас. — отвечает невпопад Диана, стягивает свитер, демонстрируя леопардовый лифчик.

— Я тебя умоляю. — хмыкает Оксана. — Он с ней пару раз зажёг и все. Это же Лебедев.

Завязываю шнурки на кроссовках и прислушиваюсь к их разговору. Мне не нравится небрежность в голосе Оксаны. Она сама бы не прочь, занять место в постели Макса, только ей точно не светит.

Я видела в соцсетях фотографии и видео с вечеринок. То Макс сосется с какой-то блондинкой лет на десять старше его, то пьёт десять шотов на скорость с каким-то мужиком в кожаной жилетке на голое пузо.

Он выбрал примитивный способ забыться. Не думала, что его так ранит произошедшее между нами.

На занятиях он появлялся исправно, меня игнорировал или смотрел как на кровного врага. У него, оказывается, тяжёлый взгляд, выносить который не так-то просто.

Оксана натягивает леггинсы, и они идут в зал. Сегодня у нас раздельное занятие. Парни играют в баскетбол, готовясь к соревнованиям, а мы занимаемся в тренажёрном зале.

Последней выхожу из раздевалки. На ходу собираю волосы в пучок.

— Маслова! — поворачиваюсь.

Ко мне быстрым шагом идёт Кирилл Логунов. Его оклик проносится эхом по пустынному коридору. Останавливаюсь и жду его.

— Что у вас с Максом произошло? — он широко расставляет ноги, вцепившись в меня взглядом.

Я вопросительно поднимаю брови.

— Всмысле?

— В прямом. Дурочку из себя не строй. А то я не знаю, что он из-за тебя на тренировки не ходит и бухает. Мы с Олегом задолбались, его из клубов в хлам выносить.

— Логунов, от меня ты что хочешь? Я ему мать, что-ли? — злюсь, не понимая смысла этого разговора. — Могу номер Надежды Викторовны дать.

— Ты его кошмарить завязывай. — злится Кирилл. — Либо встречался с ним, либо не лезь.

— Я к нему не лезу. А ты не лезь ко мне, хорошо? — разворачиваюсь и иду в сторону зала.

— Дура, он тебя любит! — кричит мне вслед.

— Сам дурак! — бросаю, не глядя на него.

Я не знаю, что мне делать. Макс же не маленький, перебесится.

Хотя, признаюсь, когда я увидела, как перегидрольная лижется с Максом, в груди неприятно кольнуло. Очень захотелось приложить её мордой о стол.

В зал можно попасть только перейдя баскетбольное поле. Игра уже началась. Кирилл заходит следом за мной.

Макс в белой футболке стучит мячом о пол и пассует Олегу. Отбегает вперёд, освобождая ему дорогу. Наши взгляды пересекаются.

«Какая же ты дрянь, Маслова», — читается в его глазах. Эта фраза звучит его голосом в голове. Следом в памяти воскресает рука, сжимающая моё голое бедро. У него белая кожа и вздутые вены. Синее покрывало. Он зубами, бесконечно порочно, открывает презерватив.

Из воспоминаний меня вырывает удар. Я едва не падаю. Не сразу понимаю, что произошло. Плечо ноет.

— Олег, я тебе башку оторву! — рявкает Макс.

— Сорян. — кричит Митрошенко. Злорадно смотрит на меня. — Брось мяч, Маслова, будь другом.

— Да пошёл ты! — огрызаюсь в ответ и тру плечо.

Будет огромный синяк. Козел. Пинаю мяч и иду дальше. Ещё один защитник нашелся.

Физрук появляется в зале и свистит:

— Чего замерли! Спать дома будете!

32

— Доча, возвращайся домой. Я буду рада. Посмотрим вместе «Десятое королевство» и будем есть пиццу.

— Я подумаю, мамуль. — перед глазами тут же встаёт картина, как мама одиноко бродит по огромному дому. Заплаканная и исхудавшая. — Мне пора. Я тебя завтра по видео наберу, хорошо?

— Хорошо. Целую.

— И я тебя.

Мне очень хочется вернуться к маме, но я не знаю, как уйти от Доры. Я привязалась к ней. Получила от неё такое долгожданное внимание и неподдельный интерес к своей жизни. Она заполнила в душе дыру, забрав ощущение ненужности. Последнее время она даже перестала слушать по утрам оперу. Принесла мне кучу советских учебников по юриспруденции. Понятия не имею, где она их нашла.

Убираю телефон в рюкзак. Аня завязывает черный фартук.

— Точно решила уходить? Чаевые хорошие и график для студента идеальный. Ну и пофиг, что на кухне. Оставайся, Вер. — моет руки и смотрит на меня в зеркало.

— Нет, Ань. Я решила. Мне ещё четыре смены отработать и все. — конечно, она не знает истинной причины моего ухода.

В ответ она вздыхает.

— Может хоть кофе вместе попьём на неделе?

— Конечно. — улыбаюсь и иду на кухню.

Гриша с Юрой готовят первые заказы.

Илья режет лук. Перед ним стоит огромная кастрюля, уже заполненная наполовину. Он поднимает на меня полные слез глаза и делает страдальческую рожицу. Смеюсь и