Барышня и хулиган - Татьяна Полякова

— Мишка, пойдем отсюда. — Я потянула его в сторонуподвала, боясь, что в любой момент могу заорать от ужаса.

— Рука еще теплая, — шепнул он, сдавив мое плечо,посмотрел наверх и решительно заявил:

— Быстро на второй этаж.

Не помня себя, я бросилась за ним. Дверь в кабинет ЮрияПавловича была приоткрыта, свет горел только в коридоре.

— Не ходи туда, — испугалась я, поняв, что он имелв виду, говоря о том, что рука парня еще теплая. — Вдруг он вооружен?

Мишка взглянул на фонарик, который держал в руках,перехватил его поудобнее и шагнул к двери. Она распахнулась с легким скрипом, ия увидела небольшой кабинет, жалюзи на окнах были опущены, и здесь царилполумрак, но света было достаточно, чтобы разглядеть, что ящики стола выдвинуты,содержимое их разбросано по полу, картина в темной раме лежит на столе, а там,где она предположительно висела, виднелся открытый металлический ящик,вделанный в стену, в замке торчали ключи и завораживающе раскачивались.

— Черт, — рявкнул Мишка и подскочил к тайнику. Тотбыл совершенно пуст. — Опоздали, — сказал он со вздохом, пнул стул,тот с грохотом упал, а я подпрыгнула.

— Мишка, — позвала я испуганно. — Когда мывошли, ключи раскачивались…

Он кинулся вон из комнаты, таща меня за руку, как на буксире,затем замер посреди коридора, прислушиваясь. И тут до меня донесся едва слышныйшум. Кто-то осторожно прошел прямо под нами.

Я потянула Мишку за рукав, сделала знак молчать и ткнулапальцем в пол, он согласно кивнул, и мы на цыпочках пошли дальше, стараясь недышать. Ступенька лестницы предательски скрипнула, мы замерли, и человек тамвнизу тоже, потому что шагов я больше не слышала. Уже не таясь, мы сбежали полестнице и оказались в коридоре, а прямо перед нами метнулось что-то черное,Мишка швырнул фонарик, раздался негромкий крик, а вслед за этим грохнул ,выстрел, я завизжала, Мишка толкнул меня в спину, сбивая с ног. Я обхватилаголову руками, боясь повернуться, и вновь услышала выстрел, потом страшныйгрохот и топот ног. Где-то хлопнула дверь, а я решилась поднять голову. Мишка внескольких метрах от меня сидел на полу, и в темноте, не видя его лица, я вдругподумала, что его убили, взвизгнула и бросилась к нему, не помня себя от ужаса,но он сказал:

— Найди фонарик, ни черта не видно. — Я так обрадовалась,что на время забыла о грозящей нам опасности, включила фонарь и смоглаубедиться, что никаких увечий у Мишки не наблюдается. — По башке мнедвинул, — пожаловался он. — Вот этой штукой. — Ипродемонстрировал пистолет.

Тут как раз взвыли милицейские сирены, а мы мигомсообразили, что находимся в клубе, неподалеку сидит убитый сторож, а у Мишкипистолет в руке. Нас точно подбросило.

— Сматываемся, — рявкнул он и кинулся к двери вподвал, я с замиранием сердца ожидала самого худшего: а если убийца воспользовалсяэтой дверью, а потом запер ее? Разве Мишка успеет открыть ее до появлениямилиции? А если этот тип поджидает нас в подвале? Впрочем, у нас теперь естьпистолет…

Дверь оказалась незапертой, и в подвале нас никто неподжидал, но мир вокруг словно взбесился: тишину, царившую в клубе, сменилневероятный шум: что-то гремело, звенело и выло, хлопали двери, грохотали шаги,а мы неслись как угорелые, уронили коробки, умудрились протиснуться к двери идаже ее захлопнули.

— Наверх, — скомандовал Мишка. Вместо того, чтобывоспользоваться окошком и вылезти во двор, мы стали подниматься по шаткойлестнице без перил сначала на второй этаж, а потом на чердак, вылезли черезчердачное окно и по покатой крыше спустились к примыкающему одноэтажному зданиюобувного магазина. Здесь была пожарная лестница, чтобы спуститься по ней,потребовалось полминуты. Мы оказались в узком переулке между двух домов,выскочили на проспект и, взявшись за руки, зашагали в сторону парка, гдеустроились на скамье и наконец-то смогли отдышаться. Отсюда мы могли наблюдать,как к зданию клуба съезжаются машины, дом оцепили, милиция демонстрировалаповышенную готовность к действиям, но что там конкретно происходило, разглядетьне удалось. — Сматываемся, — мудро рассудил Мишка. — Как бы собакне привезли.

При мысли о собаках я почувствовала приступ головокружения ис такой скоростью устремилась по проспекту, что Мишка едва поспевал за мной.Много сил у него уходило на размышления, по крайней мере, он пытался убедитьменя, что мыслит очень активно, когда трусил рядом.

— Я оказался прав, — удовлетворенно заявилон. — Все упирается в этот чертов кабак. И убить нас хотели неспроста — мыподобрались к убийце слишком близко.

— Это он к нам подобрался, — не выдержалая. — Господи, да нас чуть не поймали рядом с трупом. Кстати, трупов ужедва, а мы до сих пор понятия не имеем, кому все это надо. Между прочим, у насесть серьезный подозреваемый, этот, как его, Славка Лось, и вместо того, чтобысовать голову в петлю в этом дурацком притоне, стоило попытаться его найти.

— Попытаемся, — согласно кивнул Мишка и вдругспросил:

— Куда ты так летишь?

— Ты же что-то говорил о собаках?

— Тогда разумнее прокатиться на троллейбусе. Вот он,кстати.

И в самом деле, из-за угла появился троллейбус, и мы,немного поднажав, успели на остановку. Троллейбус был наполовину пуст, яустроилась возле окна и только тогда почувствовала, что смертельно устала,казалось, мне уже ни за что не подняться со своего места и шага не сделать. Нокак только Мишка дернул меня за рукав, я быстро устремилась к выходу, аоставшиеся пятьсот метров до дома преодолела вообще в считанные секунды.

Я открыла глаза. Сквозь жалюзи пробивались солнечные лучи,голова болела, кости все вместе и каждая в отдельности ныли, а жизнь вперспективе была начисто лишена оптимизма.

— Это ужасно, — сказала я, покачав головой, имея ввиду и скверное самочувствие, и перспективу, и только тут заметила Мишку: онсидел в кресле справа от меня и спал, приоткрыв рот и запрокинув голову, насервировочном столике по соседству стояла какая-то еда, прикрытая салфеткой,чайник и чашки, а также лимон на блюдечке, порезанный кружочками. Я громкокашлянула, а Мишка, открыв глаза, сладко потянулся, зевнул и заявил:

— Сон мне приснился, класс. Хочешь расскажу?

— Зачем мне твой сон? — нахмурилась я, подозревая,что снилось ему что-то неприличное, судя по дрянной улыбке, незамедлительнопоявившейся на его губах.

— Что значит «зачем»? — обиделся он. — Людидолжны делиться.

— С нами?