Пациент всегда мертв - Джонатан Келлерман

Я вел машину на восток, в направлении Уилшира.

— Если верить Галлегос, Гэвин нашел человека, который стал для него опорой в новой жизни, — негромко произнес Майло.

— По крайней мере он так считал.

— Если речь идет о блондинке, то Гэвин был на правильном пути. Почему, черт побери, я не могу выяснить, кто она такая?! — повысил он голос и спустя секунду пробормотал: — Инструктор по боевым искусствам… Быть может, ты сможешь продемонстрировать свои — как их там называют?., эти танцы в карате…

— Каты. Прошло много лет, я не в форме.

— Ты дошел до черного пояса?

— До коричневого.

— Почему не стал продолжать?

— Во мне не хватает злобы.

— Я думал, боевые искусства учат контролировать эмоции.

— Боевые искусства — как огонь; можно готовить еду, а можно и обжечься.

— Что ж, посмотрим, не пострадал ли от огня и наш мистер Конниф.

"Прочные навыки боевых искусств и самообороны".

Одна большая комната с высоким потолком, зеркалами, ярко-синими татами. Много лет назад я брал уроки карате у одного чешского еврея, который научился защищать себя еще в эпоху нацизма. Теперь я утратил и навыки, и интерес к боевым искусствам. Но спортзал, с его запахом пота и обстановкой суровой дисциплины пробудил во мне невольные воспоминания, и я понял, что в уме прокручиваю стойки и движения.

Энсон Конниф был ростом пять футов четыре дюйма, весом — фунтов сто тридцать. Живое лицо, загорелое тело и длинные прямые темно-русые волосы, отливающие на концах золотом.

Вылитый пляжный хлыщ, хотя и в миниатюре.

В белом кимоно с черным поясом он громко и скрипуче вещал перед дюжиной учеников — все женского пола. Какой-то старик, седовласый азиат, сообщил нам, что занятие закончится через десять минут, и попросил подождать в сторонке.

Конниф протащил женщин еще через полдюжины стоек, потом отпустил. Они отерли лбы, собрали свои спортивные сумки и направились к дверям, а мы пошли к их тренеру.

Конниф улыбнулся.

— Чем могу быть полезен, джентльмены?

Майло махнул перед ним значком, и улыбка исчезла.

— Полиция? По какому поводу?

— Гэвин Куик.

— По поводу Куика? — Конниф пожал плечами. — Бет прочла о нем в газете и рассказала мне. — Он вдруг рассмеялся.

— Рассказала что-нибудь смешное, мистер Конниф?

— Не в этом дело, над чужим несчастьем я никогда не стал бы смеяться. Смешно, что вы беседуете о смерти Куика со мной… прямо сценарий фильма.

Конниф резким движением убрал волосы с лица.

— Это почему же? — спросил Майло.

— Потому что сама мысль, что я убил кого-то, обидел кого-то, абсурдна. Я — христианин, а значит, поборник жизни и противник смерти.

— А-а, — протянул Майло. — А я было подумал, будто вам весело от того, что Гэвин Куик мертв. Ведь он преследовал вашу невесту.

Разница в росте между здоровяком Майло и миниатюрным Коннифом бросалась в глаза. Карате и другие боевые искусства учат, как использовать габариты противника в свою пользу, но обычный разговор ставил Коннифа в невыгодное положение.

— Это в самом деле абсурд, сэр. Гэвин мучил Бет, но я не злорадствовал по поводу его или чьей-то еще смерти. Я достаточно насмотрелся на умирающих, чтобы веселиться по этому поводу.

— В армии?

— Пока рос, сэр. Мой брат имел врожденную болезнь легких и умер в возрасте девяти лет. Это было в Де-Мойне, Айова. Почти все эти девять лет Брэдли лежал в больницах. Я был на три года старше и провел с ним в клиниках много времени. Я однажды видел сам процесс смерти. Пожилого человека привезли в отделение скорой помощи с каким-то приступом. Доктора решили, что его положение стабилизировалось, и направили в палату. Санитары повезли его на каталке в одном из тех больших лифтов, которые предназначены для пациентов, и мы с родителями оказались в этом лифте в то же самое время, так как ехали с Брэдли на рентген. Мужчина на каталке был весел, шутил, потом вдруг замолчал, уставился в никуда, голова его свесилась в сторону, а с лица схлынули все краски. Санитары начали мять ему грудь. Мать закрыла мне ладонью глаза, а отец стал без остановки говорить какую-то ерунду, чтобы я ничего не слышал. О бейсболе он, кажется, говорил, о бейсболе. Когда мы выходили из лифта, все молчали. — Конниф улыбнулся. — Я просто не люблю смерть.

— В отличие от кого?

— От людей, которым смерть по душе.

— А вам по душе самозащита?

— Это? — Конниф кивнул в сторону татами. — Это работа.

— Где вы были в прошлый понедельник вечером?

— Уж точно не убивал Гэвина Куика. — Конниф немного расслабился.

— Принимая во внимание тему нашего разговора, вы слишком веселы, сэр.

— А каким мне быть? Печальным? Это было бы нечестно. — Конниф затянул потуже свой черный пояс и пошире раздвинул ноги. — Я печалюсь о Гэвине Куике так же, как о гибели любого человека, но не собираюсь уверять вас, что он мне был хоть сколько-нибудь симпатичен. Он причинил Бет невыносимые страдания, но она убедила меня, что по-своему справится с этой проблемой, и оказалась права. Преследования Гэвина прекратились. У меня не было причин желать ему зла. Я вообще-то хотел с ним встретиться… чтобы поговорить… Я думал, разговор его остановит. Но Бет мне не позволила, а я уважаю ее желания.

— Мужской разговор?

Конниф потер ладони о бока кимоно. Его руки были маленькими и мозолистыми.

— Да. Я мог бы защитить. Я люблю Бет. Но Гэвину Куику я ничего худого не делал.

— Так где вы все-таки были в прошлый понедельник?

— С Бет. Мы сидели дома. Даже если вы не верите мне, то должны верить Бет. Она — само всепрощение, существо высшего порядка, живущее по велениям души.

— Что у вас было на обед?

— Как тут вспомнишь… Дайте подумать… Понедельник… Значит, видимо, то, что осталось от воскресного обеда. В воскресенье мы жарили мясо… Ага, точно, мы ели мясо. Я порезал его, приправил перцем и луком и пожарил в масле. Бет приготовила немного риса. Да, точно. Мы сидели дома.

— Вы когда-нибудь лечились у психотерапевта, мистер Конниф?

— А вам какое дело? Я нахожу этот вопрос неуместным.

— Простите, сэр, но…

— Но я все равно на него отвечу. Вся наша семья прошла курс психотерапии после смерти Брэдли. Мы все посещали изумительного доктора Билла Кехо, и я лично беседовал с ним несколько раз. Это пастор нашей церкви и высококвалифицированный психолог, он вытащил нас из пучины отчаяния. Еще что-нибудь хотите узнать?

— Значит, это был единственный раз, когда вы проходили курс психотерапии?