Обратная сторона города N. Дикая охота - Дарья Заровная

она увидела только сейчас, и у неё возникло желание убедиться в словах Антона. Действительно ли всё настолько плохо? Может, не стоит так злиться на безобидные шутки?

Потухшие глаза с огромными кругами под ними смотрели на исхудавшее, осунувшееся лицо. И самым страшным были не впалые щеки или серый цвет кожи – к этому Дина давно привыкла, но к фиолетовым синякам, уродливому шраму на щеке и мелким, затянувшимся рассечениям она привыкнуть не могла. Дина никогда не восхваляла свои природные данные, но и смириться с тем, что у неё отняли последнее человеческое, то, за чем она скрывала гнилую душу, – не могла.

Руки потянули край широкой футболки наверх. От вида заживающих полос она отшатнулась. Сколько времени должно пройти, чтобы это всё зажило? И заживёт ли? Фиолетовые следы от его рук и ног застилали всё её тело, а на шее был ошейник такого же цвета. От такого вида становилось тошно; проглотив единственный всхлип, она сжала ладонь в кулак. И из последних оставшихся в ней сил разбила зеркало, рассекая руку.

***

Шум из комнаты Антон услышал сразу. Звук разбитого стекла ни с чем невозможно перепутать. Он спешно покинул кухню.

– Да ну на хуй, – протянул Антон.

Случилось то, чего он боялся. Дина лежала посреди осколков в луже собственной крови, захлебываясь слезами и соплями, подавляя истерику. Она дрожала, как от холода. Антону понадобилось две минуты, чтобы прийти в чувство, подойти к ней и попытаться успокоить, но она не подпускала его к себе. Смотрела волком и сжимала в ладони самый крупный осколок зеркала.

– Дина…

– Уйди! – крикнула она. – Не подходи ко мне! Не приближайся! Иначе я… иначе я…

Антон остановился. Когда Нина говорила, что «чёртовой самоубийце» не нужны больше лекарства, он радовался, как дурак, потому что учиться ставить уколы в его жизненные планы не входило. В его планы на совместную жизнь с парнями много чего не входило, например, подобный случай. Он совершенно не умел успокаивать людей и, судя по реакции девушки, делал только хуже. Он не знал чего ожидать, что она набросится на него или что убьёт себя, и какой из этих вариантов наилучший – решить не мог.

Дина снова замерла в позе эмбриона, прижимая к себе осколок. Слышны были лишь всхлипы, такие горькие, и Антон подумал, что никогда не слышал такого плача. Наверное, похожие эмоции испытывают, когда понимают, что прошлого не воротишь. Тогда пришла ещё одна мысль: «Как Дина переживёт сегодняшний вечер?» Она была слишком слаба для подобных новостей.

Подойдя к ней на цыпочках, Антон приготовился к удару, но тот самый окровавленный осколок уже лежал рядом с ней. Он поднял маленькую, уставшую от собственной истерики Дину на руки. Посадил её на кровать и, схватив пачку ваты со стола, попытался остановить кровь.

«А если там стекло? – тут же подумал он. – Блядь, и чё делать?»

Решение пришло мгновенно. Он сбегал на кухню за кипячёной водой и подумал, что если промоет порезы, то так будет шанс вычистить стекло из ран. Дина не моргая следила за каждым его действием – точнее, ему так казалось. Она не шипела от боли. Истерика прошла. И этого равнодушия Антон боялся больше всего.

Убирая осколки и кровь с пола, он постоянно оборачивался, но Дина сидела неподвижно. Словно фарфоровая кукла, она приняла позу, в которой её оставили.

– Ты как? – спросил Антон, но в ответ услышал лишь тишину. – Молчать – не самый верный способ избавиться от проблемы. Давай поговорим. О чём угодно. Ну же… давай… не молчи.

Но Дина молчала. Она будто находилась в трансе и не обращала внимания на окружающий мир. Антон нервно переводил взгляд с её уже немного опухшего лица на перебинтованные запястья и думал, насколько это, наверное, больно.

– Ты меня пугаешь, Дин. Ну, скажи хоть слово.

А ещё он боялся гнева друзей. Если Нина на него просто грозно посмотрит, а Саша обидится из-за того, что он не уследил, то Сергей… Его праведный гнев лучше не видеть и не переживать. Он знал, как по собственной вине совершались ошибки, и знал, какую плату приходилось за них отдавать.

– Дина, – неустанно повторял Антон. – Посмотри на меня.

И Дина подняла глаза. Пустые. В них было его отражение – и больше ничего; точно фарфоровая кукла.

– Уйди, – сдавленным голосом сказала Дина.

– Нет. Пока ты в таком состоянии, я от тебя и на шаг не отойду. Так и состаримся вместе, раз ты обет молчания решила принять. – Он пытался шутить, хоть и сам понимал, что это неуместно. – Иди сюда.

Он и сам не понял, как это произошло. Мгновение – и вот её холодное тело в его жарких объятиях, рука скользит по волосам, а его майка почему-то становится мокрой. Две минуты – и он уже привык к исходящему от неё запаху лекарств. Пять минут – и она больше не казалась ему холодной и раздражительной.

– Зачем?.. – произнесла Дина ему в грудь. Он оторвался от неё всего лишь на секунду, чтобы расслышать, о чём она говорит. – Зачем ты здесь?

– Чтобы ты больше ничего не вытворила, – грустно усмехнулся Антон. – Не надо так больше, – добавил он, к удивлению для себя, – не хочу больше испытывать это дурацкое чувство растерянности.

Дина хотела отодвинуться от парня, но он только сильнее прижал её к себе. Поднял перебинтованную руку и внимательно рассматривал, будто пытался найти в ней сокровенный смысл.

– Болит? – Дина покачала головой. – До свадьбы заживёт.

От этих слов девушка скривилась, будто от боли.

– Это не про меня, – на выдохе сказала она. – Пустота любить не может.

Антон опасливо посмотрел на Дину, которая уже как должное приняла его присутствие и больше не хотела отпрянуть, а наоборот, сильнее прижималась, и стало ему не по себе от этих слов. «Пустота любить не может», – повторил он про себя. Слова эти резали по живому, обнажая душу Антона. Но, в отличие от собеседницы, он был наполовину полон, как сосуд: горькими воспоминаниями, жалкими попытками потешить своё эго и слезами маленького мальчика, за потёртыми кофтами прятавшего оставленные отцом синяки.

– Хочешь… – он осёкся, думая, стоит ли делиться личным.

– …по секрету расскажу? – продолжила Дина и тут же ответила: – Хочу.

– Вообще это типа сказка, – протянул он последнее слово. – Но это будет наш с тобой секрет.

Он рассматривал потолок, но опустил взгляд и посмотрел в глаза Дины, наполненные неподдельным интересом

– Я плохой рассказчик.

– А я хороший слушатель.

Антон понял, что ему не отвертеться. Надо было