Из жизни непродажных - Ирина Волчок

- Я думал, что это я ревнивый дурак. А ты у меня, оказывается, тоже?

Лана локтем отпихнула его от себя:

- Я не «тоже». Я просто думала, что ты мне врал, а маленькая ложь рождает большие подозрения, не помню, кто сказал.

- И что же вы заподозрили, мисс Марпл?

- Мисс Марпл, между прочим, потому так хорошо расследовала преступления, что искала сходство человеческих типов. - Лана вывернулась из рук Олега и пересела обратно в кресло.

- Та-ак! - весело протянул Олег. - И к какому типу вы относите меня, мисс?

Лана посмотрела на него печально:

- Я всегда думала, что ты совершенно особенный человек, ни на кого не похожий, ни на какого… типа! А теперь мне стало казаться, что ты меня просто дурачил все эти годы…

- Дурачил?! Лань, ты о чем?

- Ну, мне же было девятнадцать, когда мы поженились. А тебе - двадцать восемь! И у тебя, наверное, были до меня… любовные истории. Ведь были?

Олег пожал плечами:

- Я вообще-то не в монастыре жил… У Ланы екнуло сердце.

- Ладно… Это правильно, конечно… А… при мне? Олег захохотал и опять сгреб Лану к себе на колени.

- Вот детективы про мисс Марпл ты читаешь… А глянцевые журналы - нет! Сразу видно.

- Почему ты так думаешь? - сопротивляясь ласкам мужа, пробормотала она.

- А потому, что там все время предостерегают жен от таких вопросов мужьям.

Лана снова вывернулась из Олеговых рук и отошла в другой конец комнаты.

- Олег, я совсем не шучу с тобой сейчас. Это очень серьезный разговор. Если я не буду убеждена в том, что я и мои дети для тебя самое важное в жизни и что ты мне не лжешь и не лгал никогда, то… то случится… случится…

Лана не могла даже подумать о том, что случится, а уж вслух сказать…

Олег наконец стал очень серьезен. Он тоже поднялся, надел лежавший на спинке кресла халат.

- Я пойду покурю.

- Олег!… - пораженно ахнула Лана.

- Я. Пойду. Покурю.

Такого она никак не ожидала.

- Олег. Не уходи, - с ровной интонацией, которой всегда и все слушались, сказала Лана.

Он посмотрел на нее как-то очень непонятно - и ушел курить.

От разговора ушел. Это было очень страшно.

Если бы он был ни в чем не виноват, он бы так и сказал. Или нет? Может, пойти к нему?… Это тоже было страшно.

Лана забралась в кресло, сжалась в комочек, ждала.

Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Олег все не шел.

Прошло полчаса. Олег все не возвращался.

В общем, так: она хочет пить. Она даже чаю хочет! И вообще…

Она вскочила и почти побежала на кухню.

Олег сидел на Диване и встретил Лану суровым взглядом.

- Пить хочу, - отводя глаза, сказала она. - Чай будешь?

- Ты сказала: «моих детей», - ровным голосом произнес Олег.

Она обернулась от плиты, посмотрела непонимающе.

- Ты сказала: «моих детей», - тем же тоном повторил он. - Это значит, что ты с пацанами - одно, а я так, сбоку припеку?

- Я ничего такого не имела в виду… Я…

И тут Лана отчетливо поняла, что все ее подозрения - просто бабий вздор. Если Олега так ударил такой пустяк, как местоимение «мои» вместо «наши»… Она грохнула чайник на так и не зажженную конфорку и, подбежав к Олегу, плюхнулась к нему на колени. Он даже не шевельнулся.

- Олежка, родненький, прости ты меня, - залопотала она, обнимая его и утыкаясь носом ему в шею. - У меня просто… гормональный сдвиг начался, вот дурь в голову и полезла!

Олег на мгновение еще больше напрягся, а потом оторвал Ланку от себя и заглянул в ее лицо:

- Что ты хочешь сказать?! Ты…

- Я беременная.

Он еще посмотрел на нее немного, потом осторожно привлек к себе и пристроил ее голову на свое плечо:

- Только знаешь что? Давай это будет, наконец, девчонка! А то всегда одно и то же…

- Что это вы, и не загорели даже? - Татьяна придирчиво осмотрела Лану с ног до головы. - А ты, Камнева, поправилась! Пузцо наела на киприанских харчишках. Ну, как он там?

- Кто? - рассеянно спросила Лана, бегло просматривая вышедший в их отсутствие номер «Объектива».

- Кипр, конечно!

- Тань, с чего ты взяла, что мы были на Кипре?

- Как с чего? Дядя Боря сказал.

- А-а!… Танюш, ты лучше расскажи, как дела с газетой. Что, по-прежнему бойкотируют?

- А вот и нет! Вот этот номер, что ты смотришь, в момент размели! Хотя в нем ничего особенного нет. Ни Сашкиных… Ой, а ты знаешь, что его ранили позавчера? А Сереженька, наш херувимчик, оказался убийцей. Он, говорят, кого-то в заложники взял, то ли соседку, то ли знакомую… А когда…, Здрасте, Олег Дмитриевич! - Заметила она заглянувшего к ним Олега. - Планерка будет?

- Добрый день, Таня. Через полчаса, как обычно. - Он внимательно посмотрел на Лану и вышел.

Костик клацает по клавишам своего компьютера, торопится что-то до планерки сдать дяде Боре, Татьяна, как всегда» тарахтит над ухом, Ниночка в коридоре цокает каблучками. Как хорошо…

Только пустуют в их комнате два стула да два монитора не светятся. И когда еще засветятся? Врачи говорят, что Саша еще не меньше месяца пролежит, а Сергей…

Очень странное чувство испытывала Лана к Сергею. При жизни, пока он досаждал ей своей тихой влюбленностью, она раздражалась слегка, но, в общем-то, чаще всего его просто не замечала.

А потом, когда все это произошло и на ее глазах голова с красивыми волнистыми волосами превратилась в отвратительное месиво, ей стало очень жаль Сергея, такого молодого, такого, как оказалось, одинокого и с такой несчастной судьбой.

Лана полезла в ящик стола, чтобы взять блокнот и ручку, и увидела, что из-под папки с ее «фактурой» выглядывает краешек незнакомого ей конверта. Она подняла папку: толстый заклеенный конверт, на нем крупно: «Светлане Камневой. Лично в руки».

Такие письма уже не раз приносили ей, чаще всего это были какие-то житейские истории с просьбой помочь через газету.

Лана глянула на часы - минут пятнадцать у нее еще было - и вскрыла конверт. В нем лежали несколько тетрадных листков в клетку, исписанных мелким неустойчивым почерком, а когда Лана стала их разворачивать, выпал еще и диск. Лана отложила его в сторону и начала читать:

«Любимая моя!

Если ты читаешь это письмо, значит, мой план провалился и ты не летишь со мной в Грецию, а вернулась в редакцию, и твоя ссылка кончилась.