Византиец. Ижорский гамбит - Алексей Борисов

– Каждая община получит один плуг с хомутом и конской упряжью, железную борону, десять кос и тридцать серпов, – проговорил Арсений, обращаясь к арендаторам. – Стыдно сказать, многие пользуются деревянными серпами – железо дорого. Кроме того, в нашу обитель доставили механизм, который очень поможет очищать и отбирать крупное зерно. Так что, уважаемые «кормильцы», более не сетовать на непогоду. Все условия для вас.

После обедни мне пришлось запрячь лошадь и вспахать борозду, наглядно демонстрируя работу плуга. Старосты цокали языками, тихонько переговаривались друг с дружкой, после чего испробовали сами. Сравнивать было с чем. Гордость землепашцев, двухзубая деревянная соха с железными сошниками лежала поблизости, как позабытая вещь. С винтом, регулирующим лемех плуга, разобрались быстро, на сохе пахарь просто изменял усилие, которое оказывал на плечи, определяя нужную глубину борозды, тут же было намного проще. За очень короткое время крестьяне вспахали землю, да не абы где, а на холме, после чего руками очистили лемех от земли и были в полном восторге. Следующей демонстрацией шёл покос травы. Пока отбил, наточил, показал, почему так, а не иначе, в точности, как учил прадед Андрей, меня окликнули.

– Алексий, тебя Сбыслав Якунович зовёт. Случилось что-то, голубь наш с посланием прилетел.

Монах, сопровождающий меня, подошёл как раз, когда я взял в руки косу. Так что пришлось передать инструмент стоявшему поблизости от меня селянину.

– Прошу прощения, православные, как обращаться с косой, вы и без меня знаете, да ещё и поучите.

Среди старост раздался смешок.

Мы снова оказались в келье настоятеля. Дожидались только меня, так что, как только я вошёл, установилась тишина. Якунович сидел с бледным лицом, остальные были встревожены.

– Проходи, сын мой, присаживайся. Грамоту мне вчера из Смоленска доставили, о тебе там говорится. – Настоятель улыбнулся, тем самым подчёркивая для остальных, что ничего плохого в послании не было. – Но то дело прошлое. Тревожное известие получено сегодня, зачти, Сбыслав.

– Сокол мо… это неважно… вот: Строган, змий подколодный, отправил воевати на остров четыре десятка римлян злющих. Сбереги живот… Дальше дела не касается. – Боярин отпустил полоску тончайшего пергамента, и она снова свернулась в трубочку.

– Змеюка пронюхал про Орешек, надо поспешать! На Ладоге перехватим да утопим, – высказал свою мысль Гаврила Алексич.

– Тише, Гаврюша. Допустим, успел ты, и что дальше? Ни за что ни про что римлян побьёшь? – Настоятель покачал головой, двоюродный брат предлагал откровенный разбой. Может, и стоило так поступить, не церемонясь с душегубами, однако Закон защищал иноземцев от подобного.

– Римляне подойдут к острову и, если не смогут застать Бренко врасплох, то просто подожгут его. Тогда… вся затея псу под хвост. – Ильич сказал своё слово.

– Я за предложение Гаврюши… – Сбыслав провёл ладонью по лицу, словно старался снять с него усталость, – догнать и утопить. Строган ни перед чем не остановится. Ему не важно – откуда придёт хлеб, не будет нашего, он купит у ляхов и перепродаст свеям. Прав и Пахомушка, остров предадут огню.

Арсений посмотрел на меня, но я лишь кивнул головой, соглашаясь с мнением последнего оратора, после чего настоятель произнёс:

– Сделайте так, чтобы латиняне напали на вас первыми. Хватит Новгороду голод терпеть! Смерды по городам бегут из-за неурожаев, этак скоро и сеять станет некому. Впервые за столько лет запас хлеба на год сделан. Благословляю вас, дети мои, на подвиг ратный. Ступайте, пора собираться в дорогу. – Настоятель привстал с лавки, перекрестил каждого по отдельности, подставляя крест для поцелуя. – Исповедуйся перед дорогой, Алексий.

Пахом, Сбыслав и Гаврила вышли за дверь, в келье остались я и священник. Не успел вымолвить и слова, как настоятель потянул меня за рукав, открывая потайную дверь, замаскированную под иконостас. Крохотная лампадка вдалеке тускло освещала узкий проход, ведущий к спрятанной в стене келье.

– Поговорим здесь. Мы с Ермогеном пятнадцать лет знакомы, Иннокентий его у меня в этом году жил, так что, кто ты такой, мне известно. Ответь, почему ты, византиец, помогаешь нам? – Священник чуть ли не за грудки держал меня.

– Когда-то была создана великая империя, где на одном её конце человек ложился спать, а на другом уже поднимался, так как наступало утро. Внешние враги при помощи иуд развалили её на куски. Русь скоро станет империей, здесь будет третий Рим и четвёртому не бывать! И чем крепче вырастит её тело, тем меньше шансов останется у её врагов. Свет и тьма всегда будут бороться друг с другом. Русь – это свет. Господь велел помогать свету.

– Мы все воины Христовы. Начни с малого, и вскоре большое станет подвластно. Ступай за мной, я выведу тебя отсюда.

Настоятель приподнял деревянный люк, и мы вскоре оказались во дворе, опередив новгородцев на пару минут.

Нанятые для похода в Смоленск две ладьи, после того, как разгрузились в Юрьевском монастыре, ушли в Новгород. В нашем распоряжении было лишь судно Ильича, к команде которого прибавилось восемь наёмников, Сбыслав, Гаврила и я. Согласно плану, разработанному по дороге, бояре оставались в столице. Угроза семьям во время клановых разборок была существенной. К тому же через две недели должна была состояться свадьба, а выдавать дочку замуж без присутствия отца казалось неправильно.

– Ты уж, Пахомушка, не задерживайся, а мы тут с Гаврюшей Строгану хвост прижмём. – Сбыслав соскочил на причал, принял почтового голубя в клетке и вместе с Алексичем отправился по домам.

Как ни спешили мы, наёмников в Ладоге не застали. Ощепок сумел договориться с владельцами кнорров, те приняли отряд и под видом мирных купцов помчались к Ореховому острову. Хозяин харчевни, где происходил разговор владельца судов и Ощепка, рассказал следующее:

– Тощий поначалу не смог договориться. Купец ожидает свой товар уже месяц, вот-вот подвезти должны, я тут всё про всех знаю. – Трактирщик сделал паузу, посматривая на чешуйку резаны, опускающуюся из моих пальцев на засаленный стол. – А потом он показал какой-то кусок кожи.

– Дальше что? – Мои пальцы сжали очередную резану, не давая ей выскользнуть.

– Ну, возки считать стали, сколько и куда, там… про зерно разговор был.

Информации больше не было, и корчмарь стал нести околесицу, в надежде дополнительного заработка. Пахом понял, что мы опоздали, и теперь надо было узнать, какую фору имел противник, а посему, хлопнув ладонью по выщербленной доске, произнёс:

– Когда они отплыли?

– С утра, харчей с собой на три дня взяли. Лоцмана высадили, знать, дальше Невы не попрут. – Мы встали из-за стола и направились к выходу. – Четыре десятка их, не больше, – прозвучало уже в спину.

Ощепок вывел свейские корабли к Орешку ранним утром, намереваясь обойти остров, минуя отмель, как это обычно делали купеческие суда, направляясь к Неве. Дежурный с вышки отметил на фанерке три крестика, прочертил под ними черту, дорисовывая стрелку наконечником вниз. Если бы ладьи шли в обратном направлении, то стрелка указывала бы вверх. Таким нехитрым способом велась статистика, отслеживающая товарный поток, во время навигации проходящий возле Орехового острова.