Неизвестным для меня способом - Макс Фрай

– Явился, твою мать.

Маринка предложила встретиться на выставке. Согласился: большая международная выставка современного искусства, устроенная в бывшем здании ветеринарного техникума, шла все лето, до закрытия осталась всего неделя, а он до сих пор ни разу не выбрал времени туда зайти. Между желанием следить за культурными событиями и отсутствием живого интереса к ним трудно найти компромисс; к счастью, компромисс – большой мальчик, умеет о себе позаботиться и в подавляющем большинстве случаев как-нибудь находится сам.

Пришел почти за час до встречи, чтобы внимательно все посмотреть, не отвлекаясь на Маринкин щебет. Зря спешил: выставка оказалась примерно такая же скучная, как все остальные выставки современного искусства, на которых ему доводилось бывать. Разве что вместо привычных просторных залов запутанные коридоры, кабинеты и аудитории, еще пропитанные тревожащей смесью запахов лекарств, химикатов и старых бумажных книг, но внутри – ничего выдающегося. Почти никаких картин, зато много уродливых, нарочито небрежно кадрированных, затемненных и пересвеченных фотографий, странных скульптур, одежды и мебели из совершенно не подходящих для этой цели материалов и невнятного видео, смотреть которое обычно гораздо скучнее, чем просто очень плохое кино.

Вероятно, все это обладало каким-то потаенным смыслом, но вникать было не особо интересно. В общем, сам дурак, лучше бы кофе подольше попил, а потом погулял по парку. Погода такая хорошая, последние теплые дни.

Но ладно, пришел – значит пришел, что теперь делать. Хотел внимательно посмотреть – вот и смотри. Сколько еще до прихода Маринки осталось? Двадцать пять минут, почти полчаса.

Переходил из комнаты в комнату, останавливался у мониторов, смотрел видео в надежде, что сейчас на экране случится хоть что-нибудь интересное. Но интересного не случалось, как назло. Даже с музыкой не повезло, из динамиков раздавались то птичий щебет, то монотонное гудение, то треск, то свист, в самом лучшем случае грохот и завывания – это было хотя бы неожиданно. Но быстро надоедало все равно.

В одном из кабинетов на постаменте лежало подобие человеческого скелета, только с длинным хвостом и пестрое, как клоунский костюм. Чуть не кинулся к нему обниматься с криком: «Чувак! Ты такой прикольный! Спасибо тебе!» Сдержался, конечно. Но настроение этот скелет ему поднял.

На волне приподнятого настроения вошел в следующее помещение, оказавшееся довольно просторной комнатой, совершенно пустой, только в углу на неудобном офисном стуле сидела полная брюнетка средних лет в белом докторском халате. Больше ничего в комнате не было – ни картин, ни плакатов, ни скульптур, ни мониторов с видео. Голые сероватые стены без окон, в дальней – еще одна дверь, выкрашенная белой масляной краской, пол покрыт каким-то доисторическим красновато-бурым линолеумом и разделен на две почти равные части широкой ярко-зеленой полосой, нарисованной старательно, но неумело, как будто ее сперва чертили при помощи слишком короткой линейки, а потом поручили раскрасить человеку, не державшему в руках кисть со времен школьных уроков рисования, да и тогда не особо блиставшего мастерством. В общем, если рисовавший зеленую линию художник хотел создать именно такое впечатление, его можно поздравить с успехом. А если хотел сделать все красиво и аккуратно, остается только сострадать.

– Сейчас у вас есть выбор, – сказала брюнетка в белом халате, и он вздрогнул, так неожиданно прозвучала живая, не пропущенная через компьютер человеческая речь.

– Вы можете выйти в ту дверь, откуда только что вошли, – продолжила она. – А можете пройти к другому выходу. Тогда вам придется переступить нарисованную на полу черту.

– И что? – поинтересовался он, не столько увлеченный немудреной интригой, сколько обрадованный возможностью не читать многословные сопроводительные материалы и не вслушиваться в бормотание динамиков, а просто по-человечески поговорить с художником, или куратором, или ассистентом, или кто там она на самом деле, черт ее разберет.

– Тогда ваша жизнь необратимо изменится, – огорошила его женщина.

Ушам своим не поверил. Хотел спросить: «Что за херню вы несете?» – но ограничился вежливым:

– Это как?

Брюнетка не утратила невозмутимости.

– Каким именно образом изменится ваша жизнь, точно сказать не могу. Мое дело – только предложить вам выбор. Честно говоря, я и сама пока не знаю, что случается с людьми, переступившими эту черту.

– Случается? – растерянно повторил он. – Как это – «случается»? Что такого особенного может случиться, если человек переступит цветную полоску, которую кто-то нарисовал на полу?

– Ответ на этот вопрос можно получить только экспериментальным путем, – терпеливо объяснила женщина. – Если вы переступите черту, то, несомненно, узнаете, каким именно образом изменится ваша жизнь. А если не переступите, не узнаете. Вот и все.

Спросил:

– А что за той дверью? Я имею в виду, там какая-то отдельная экспозиция? Или продолжение вашей? Что-то я запутался совсем.

– Там нет никакой экспозиции. Просто коридор. С этой точки зрения не имеет значения, через какую дверь вы отсюда выйдете.

– Ну и какой тогда смысл?..

– Смысл в самом выборе. В том, что вам придется его сделать, – сказала брюнетка и улыбнулась так тепло и приветливо, словно соскучилась по возможности поболтать и была ему благодарна – просто за то, что зашел.

Тут он наконец опомнился. В смысле вспомнил, где находится и как обычно все бывает устроено в подобных местах. Наверняка происходящее тайком снимается на видео, которое потом покажут на какой-нибудь следующей выставке. Или прямо на этой, где-нибудь в другом зале сразу крутят в режиме реального времени, без монтажа. Десятки, а то и сотни растерянных людей, слушающих ахинею про роковую черту – кривую! зеленую! на линолеуме! – которая якобы необратимо изменит их жизнь. Скрытая камера беспристрастно фиксирует, как скучающие лица превращаются в испуганные физиономии, и культурные интеллигентные горожане в черт знает каком поколении, охваченные постыдной суеверной робостью, поспешно отступают назад, в спасительный коридор.

Понял, что не хочет оказаться одним из них – именно потому, что и правда оробел. Это было, скажем так, неожиданно и свежо. И довольно обидно. Ну уж нет.

Сказал:

– Спасибо за разъяснения. Забавный у вас проект. Приятно было поговорить.

Улыбнулся красивой брюнетке и пошел через эту чертову пустую комнату к противоположному выходу. Расслабленно, неторопливо, всем своим видом демонстрируя снисходительное любопытство. У зеленой черты, конечно, не затормозил, но и не ускорил шаг, чтобы не выдать охватившее его напряжение. А переступая черту, едва удержался на ногах, так закружилась голова. Но виду, конечно, не подал. Даже после того, как, закрыв за собой дверь, оказался в коридоре, еще некоторое время шел, как будто ничего не случилось. Только свернув за угол, остановился, чтобы перевести дух. Зачем-то посмотрел на руки, словно они и правда могли измениться. Руки как руки, обычные, на каждой семь пальцев, аккуратно подпиленные когти, смазанная мужским кремом для устранения блеска серебристо-синяя чешуя. Спросил себя строго и насмешливо: а ты вообще чего ждал? То есть действительно изменений? Да еще таких радикальных, что сразу бросаются в глаза? Ответа, конечно, не было, какой уж тут ответ. И так ясно: воображение разыгралось не в меру, совершенно как в детстве. То-то сердце как бешеное стучит, шесть ударов в минуту, не меньше, надо успокоиться, расслабиться, подышать.