Драгоценности Медичи - Жюльетта Бенцони

– Черт возьми! И что же это за украшение такое? – не удержался от вопроса Адальбер, стараясь говорить небрежным тоном.

– Успокойся! Это не ожерелье Тутанхамона, но опасность представляет не меньшую. Насколько мне известно, по крайней мере три женщины умерли из-за того, что владели этой драгоценностью... или надевали ее, поскольку речь идет о гарнитуре из ожерелья и серег. Ты удовлетворен?

Видимо, Адальбер не был удовлетворен, поскольку задал еще один вопрос:

– А эта дама, с которой ты прогуливался по палубе? Ты работаешь на нее? Она очень красива!

– Теперь мы перешли к инсинуациям? Нет, милостивый государь, я не работаю на нее. Это подруга Вобрена, с которой я познакомился только вчера. Но ты должен знать ее... Неужели твоя княгиня тебе не рассказала? Они друг друга не выносят.

– Алиса мне ничего подобного не говорила. Она на нее даже не взглянула.

– Тем не менее увидела! Ты хочешь мне еще что-то сказать? Надеюсь, что-нибудь разумное?

– Нет... Да! Если я правильно понимаю, мы оба занимаемся весьма деликатным делом и, возможно, нам не следует путаться под ногами друг у друга. Ради безопасности Алисы я предлагаю, чтобы во время этого путешествия мы делали вид, будто совсем не знакомы ...

– Ну, разумеется, дружище, – сказал Альдо, стиснув зубы, чтобы сдержать нарастающий гнев. – И даже после! Каждому свои проблемы, каждому свой путь! Прекрасная мысль!

Повернувшись к двери, он распахнул ее настежь, показывая тем самым, что беседа окончена. Задетый за живое, Видаль-Пеликорн не двинулся с места.

– Я надеялся, что ты поймешь, – сказал он со вздохом, а потом направился к выходу. – Ты очень изменился, Морозини!

– Изменился? Я всегда был безнадежным идиотом! Неужели ты этого не знал?

Едва Адальбер вышел, Альдо с треском захлопнул за ним дверь и, схватив подвернувшуюся под руку пепельницу, швырнул ее об стену. Этим он немного облегчил душу, но одновременно ему захотелось плакать. Ведь Адальбер пришел лишь затем, чтобы приказать ему держаться подальше от своей драгоценной Алисы! Альдо мгновенно возненавидел эту шлюху, которой удалось поколебать дружбу, выкованную, как он думал, на века! Это было невероятно! Непостижимо! Главное же, очень неприятно, и Альдо, потерявший аппетит при одной мысли, что ему придется сидеть за одним столом с женщиной, похитившей часть, – и не самую худшую – его самого, решил обойтись без обеда. Наверняка многие последуют его примеру, поскольку погода не улучшилась. Ветер, налетевший из Исландии, встряхивал Северную Атлантику и одновременно судно, несмотря на все усилия конструкторов сделать его более устойчивым[23]. Альдо, всегда любивший шторм, до которого, впрочем, дело еще не дошло, подумал, что рокот бурных волн лучше согласуется с его настроением, чем светские разговоры или ватное безмолвие каюты. Надев непромокаемый плащ, он направился на корму – туда, где вздымалось древко трехцветного флага, и облокотился о перила как раз над глубокой длинной бороздой, постепенно закручивающейся в бант, который быстро исчезал в серо-зеленых, с бахромой белой пены, волнах. Вдалеке океан устилали полосы еще разрываемого ветром тумана, пока не загустевшего до зловещего «морского пюре», но и этого оказалось достаточно, чтобы Альдо ощутил, как в нем усиливается гнетущее чувство одиночества. Холод не давал ему вдохнуть полной грудью влажный соленый воздух. За его спиной было пустое пространство: обеда и морской болезни хватило, чтобы на палубах никого не осталось. Он видел только французский флаг, отяжелевший от влаги, и катапульту с гидросамолетом наверху, которая словно бы принадлежала к иному миру, как и отдаленный шум двигателей. И неумолимо расширялась водная гладь между ним и уже далекой Европой, между ним и всем, что он любил.

Внезапно его всегда настороженный слух подал ему сигнал о том, что кто-то приближается к нему легкой, быстрой, осторожной поступью, едва слышной благодаря обуви на резиновой подошве. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть того, кто показался ему матросом гигантского роста с темным лицом. В ту же секунду незнакомец, сжимавший в правой руке нож, бросился на него.

Отпрянув в сторону движением, достойным матадора, на которого мчится бык, Альдо сумел избежать смертельного удара, но не соприкосновения с мускулистым телом, источавшим запах пота, мокрой шерсти и еще какой-то аромат, чей характер он надеялся определить позднее, если сумеет выйти живым из этой передряги. Пока же ему пришлось полностью сосредоточиться на вынужденной схватке, которая вполне могла оказаться очень короткой. Помимо ножа, нападавший обладал недюжинной силой, и его целью было убийство. Не соглашаясь с ним в этом пункте, Альдо защищался, однако, несмотря на бицепсы, накачанные благодаря постоянным занятиям боксом, борьбой, фехтованием и плаванием, понимал, что будет очень трудно вырваться из рук столь мощного противника. Оба они уже катались по палубе, и незнакомец, отбросив нож, сдавил пальцами горло Морозини, который почувствовал себя, словно в тисках. Он задыхался…

С энергией отчаяния Альдо попытался освободиться от навалившегося на него тяжелого тела, от стиснувших пылающее горло рук, однако он заметно уступал противнику в весе, и силы его неумолимо таяли. Он понял, что сейчас умрет здесь, в самый разгар дня, на набитом людьми пароходе, и через мгновение убийце останется только выкинуть его тело за борт, навсегда вычеркнув из списка живых. Словно в фильме, крутившемся с бешеной скоростью, он увидел Лизу, детей, свою прошлую жизнь, мать... Но внезапно услышал у самого уха крик боли, и пригвоздившая его к земле тяжесть словно испарилась. В ушах у него гудело, перед глазами прыгали черные точки: он уловил запах духов, почувствовал, как чьи-то руки быстро срывают галстук, расстегивают воротник и начинают мягко массировать онемевшее горло. Подняв наконец веки, он разглядел черты лица, большой алый рот.

– Ну, кажется, я подоспела вовремя! – послышалось контральто баронессы Полины. – Вот что, попробуйте глотнуть несколько капель моего эликсира!

И осторожно приподняв ему голову, она поднесла к его губам дорожную серебряную фляжку, в которой оказался напиток, обжегший ему рот и пищевод. Из глаз у него полились слезы, он закашлялся, но сумел сесть:

– Что это такое?

– Смесь моего изготовления: треть джина, треть виски и треть кальвадоса. Правда, эффективно? Я всегда держу ее при себе на случай упадка сил. Теперь попробуйте встать! Я помогу вам...

Это оказалось нелегко. Пароход проходил через зону сильного волнения, но, ухватившись за перила и руку Полины, необычно сильной для женщины, Альдо сумел вернуть себе вертикальное положение.

– Спасибо, баронесса! Вы гораздо сильнее, чем могло бы показаться...

– Я же скульптор. Материалы, которые я использую, намного тяжелее полотна художника, и мне очень трудно сохранять руки в пристойном виде, однако у каждой медали имеется своя оборотная сторона. Как вы себя чувствуете?