Свадьба отменяется. Книга третья. Помолвка - Вера Чиркова

– Ты зовёшь Людвига дядей?

– Ну… он же мне родственник… дальний, и всегда заботился. Подарки и игрушки покупал наравне с Милли… а что там с письмами?

– Ты их читала?

– Да… – кротко призналась Сел, пряча счастливые глаза. Видеть его волнение было так приятно.

– И ни на одно не ответила…

– Я совсем не умею сочинять ответы… а о чём ещё ты хотел спросить?

– Ты пока и на эти вопросы не ответила.

– Я уже забыла… – слукавила Риселла, – про что они были? Вроде про цветы?

– И про цветы, и про подарки, и про письма, и про…

– Тсс, – травница нежно прижала пальчик к губам капитана, – хватит. Ты уже задал слишком много вопросов. Теперь моя очередь. На что ты обиделся утром – я знаю. Но они маги… эти эр-маджарские красавчики, нельзя было допустить между вами драку. Почему ты бросился на герцога, я тоже знаю, он признался, что хотел заставить тебя приревновать. Но вот почему ты решил уйти сейчас… я очень хочу понять?!

– Сел… – сообразив, насколько неверно истолковал слова травницы, издал короткий стон Брант, – тогда у меня остался только один вопрос: зачем тебе нужен такой недогадливый ревнивец?

– Вообще-то мне его пока никто не предлагал, – сокрушённо вздохнула травница и, чувствуя, как руки Бранта крепче притиснули её к себе, лукаво добавила: – но думаю, в хозяйстве пригодился бы.

– Риселла! Я предлагаю тебе мою руку, верность и имя… предложил бы и сердце, но оно и так уже целый год принадлежит тебе, – с наигранным легкомыслием объявил Дрезорт, однако его глаза с таким напряжённым ожиданием следили за девушкой, что шутить дальше она не решилась.

– Беру. Нельзя же разлучать сердце с хозяином…

– Любимая… – Брант наконец сделал то, о чём мечтал целый год, бережно приподнял за подбородок зардевшееся личико Сел и прильнул к её губам в нежном и жарком поцелуе.

– Как это произошло?

Ленбар не услышал в интонациях магини ни малейшего волнения или сожаления, только холодное любопытство.

– Там дежурил знахарь, маг второго круга, просто для порядка. Рана у Хисса почти зажила, мы держали его под заклинанием сна, собирались утром приступить к распутыванию защитных плетений. Без этого невозможно было прослушать его мысли, а добровольно он ничего говорить не захотел.

– Ещё бы, – хмыкнула Тренна, – он же не дурак. Был. Так, конечно, отвратительно говорить, но я рада… что его больше нет. С меня упало сразу три кровавые клятвы, Хисс всегда был крайне предусмотрителен.

– Рассказать можешь?

– Две ты и так знаешь. Что Аглесса его дочь, а не принцесса. А Мирена – её мать. А третья – насчёт Риселлы.

– А что такое с Риселлой?

– Это давняя и довольно длинная история, но пока Гиза нет, могу рассказать.

– Расскажи. Всё равно когда-то нужно это сделать. Ковену, чтобы подняться на ноги, придётся заключать союз со всеми правителями.

– Сейчас это будет не трудно, они в шоке от открывающихся преступлений Вестура. Надеюсь, Сандерс не будет его защищать?

– А ты ещё не знаешь, что глава уже подписал приказ о роспуске Совета и передаче всего его имущества ковену? Вместе со служителями, охраной и прочими работниками.

– Откуда мне знать, если мы с Гизом ходили на Битар, за герцогом?! – фыркнула магиня и взяла из вазы сливу.

Но есть не стала, покрутила в пальцах, задумчиво изучая лаковую, подернутую сизой изморозью кожицу, и вздохнула.

– Ну, слушай. Двадцать лет назад, тёмной ненастной ночью в Лижский монастырь, где я обучала группу девочек, тайком приехала Аннигелл. Вернее, прибежала, оставив во дворе дома, нанятого на подставного человека, свой экипаж. Чтобы обмануть приставленных Хиссом стражников, ей пришлось устроить целый спектакль, поменяться одеждой и амулетами со служанкой, выйти через чёрный ход и калитку для прислуги. Но мы обе отлично понимали, как ненадёжны все предпринятые ею предосторожности. Хисс умел распутывать загадки, не стесняясь ни в средствах, ни в методах.

– Она подозревала, что он собирается подменить ребёнка?

– Нет, знала точно. Между их покоями были ещё одни, никем не занятые и всегда запертые. Немногие знали, что они смежные. Однажды Аннигелл решила навестить Хисса среди ночи, у беременных часто бывает бессонница. Настроенные на королеву сторожки не подняли тревоги, и королева потихоньку пробралась почти до самой спальни советника. До этого случая она никогда так не делала, и Хисс пребывал в уверенности, что и не сделает. Не доходя нескольких шагов, Анни услышала женский голос и оцепенела, не зная, что предпринять. Хисс не позволял ей устраивать сцены ревности, объясняя, что она сама сделала выбор и оттого не имеет права требовать от него верности.

– Скотина, – процедил сквозь зубы Ленбар, – извини, я перебил.

– Ничего. Он не скотина… вернее, был не скотиной… а худшим из негодяев… но тогда я ещё мало его знала. Так вот… в спальне советника была женщина, она о чем-то умоляла Хисса и горько плакала. Анни поразила эта горечь, как она мне сказала… у неё только от звука этого плача сердце сжималось. И тогда она решилась выпить одно очень полезное зелье, усиливающее слух. Его специально варили для неё придворные алхимики, на переговорах или приёмах бывает очень полезно подслушать чужие перешёптывания или замечания. Ну, в общем, Анни выпила зелье и услышала разговор так чётко, словно говорили совсем рядом с ней. После она призналась, что едва смогла дойти до кресла. У неё ноги подкашивались от услышанного.

Женщина умоляла советника отпустить её и отдать ребёнка, но Хисс был непреклонен. Это моя дочь, объявил он, и она достойна лучшей участи, чем домишко твоих родителей. Если хочешь быть рядом с дочерью – соглашайся на моё предложение, иначе на твоё место найдётся более умная женщина. А тебе придётся уехать… очень далеко и навсегда. Не бойся… убивать тебя не станут… проклятый амулет сработает, но замуж ты выйдешь за того, кого я выберу.

– Но ведь королева сразу заметит подмену, – ещё пыталась бороться несчастная, однако Хисс захохотал так злобно, что у Анни душа оборвалась. – Да ведь вы все такие дуры, – заявил он, просмеявшись, – вам кого дашь в первый момент, того любить и будете. Тем более, я позаботился обо всём заранее. Но это не твоя печаль. Ты заявишь, будто твой ребёнок умер, и я назначу тебя кормилицей, вот и будешь кормить и ухаживать, как прежде. Только никогда даже на миг не забывай, чьей дочерью она будет с этого момента, не то… сама понимаешь.

– Знаешь, о чём я жалею? – прорычал побелевший Ленбар. – О том, что он уже сдох. Мне было бы намного легче, если бы я сам его убил.

– Лен… прости, – немедленно покаялась Тренна, – я же не знала о ваших отношениях… раньше ты мне ничего не говорил…

– Я думал, все и так это заметили, – горько ухмыльнулся Ленбар, – но до этой минуты полагал, будто она ещё его любит… и не считал себя вправе лезть в её жизнь.