Аквариумная любовь - Анна-Леена Хяркенен

В последний день мы лежим на кровати и Йоуни спрашивает, может ли он трахнуть меня в задницу, раз уж все остальные места заняты.

Теперь и это будет опробовано, думаю я и вспоминаю, что когда-то одинокими ночами даже мечтала об этом. Пожалуйста, говорю я. Йоуни переворачивает меня на живот, смазывает член кремом для тела «Вивола» и осторожно входит в меня. Больно ужасно. Я смотрю в потолок и пытаюсь думать о чем-нибудь другом. «Будапешт — это восточный Париж», — думаю я.

Не помогает. За окном идет дождь, деревья раскачиваются на ветру. Кажется, что они покрыты мурашками. Мне так больно, что перед глазами начинают скакать маленькие звездочки.

«Может ли жизнь быть более постылой?» — думаю я.

Воспоминание — как яркая вспышка.

Я лежу в высокой траве, на мне новая юбка — красная в белую крапинку. Игра в прятки давно закончилась, но я все лежу, прижимая ладони к влажной земле. Крики других детей слышны все дальше, надо мной пролетает самолет, все заполняется странным светом.

Я принадлежу себе и только себе.

Йоуни дотрагивается до меня и начинает осторожно гладить. Что за день сегодня? Сколько времени прошло? Не знаю. Окно приоткрыто, на улице беспечно щебечут птицы. В комнате стоит запах опаленного августа.

Мне вдруг становится несказанно хорошо. Впервые за долгое время я вздрагиваю от прикосновения, и все мое нутро наполняется сладкой влагой.

Я не спешу отвечать на ласку. В кои-то веки я не думаю: нужно продлить это чувство, прежде чем оно исчезнет, нужно срочно что-то предпринять.

Я лежу без движения. Просто слушаю легкие волны внутри себя. Йоуни выводит на моей коже странные фигуры, по всему телу, крест-накрест, касается меня губами и языком, погружает свое лицо в мою грудь и так замирает.

— Ты пахнешь, как ангел, — говорит он.

Тишина. Йоуни не двигается, только печально поглаживает пальцем ямочку на моей шее.

— Сара.

— Что?

— Я тут думал…

— О чем?

— Обо всем.

Я жду, затаив дыхание.

— Я подумал, а что, если тебе попробовать с кем-нибудь еще? Может, это что-нибудь изменит? Не может же так продолжаться вечно.

— О чем ты говоришь?

Я остолбенело смотрю на него. Он отводит взгляд.

— Я хочу, чтобы ты переспала с кем-нибудь другим, а потом рассказала мне. Можешь не рассказывать, кто это был, расскажешь только то, что сама захочешь.

— Йоуни…

Я обнимаю его.

— Но я так не могу!

— Почему?

Он тяжело вздыхает и садится на кровати.

— Должна же ты в конце концов разобраться, чего ты хочешь и с кем… Сколько можно мучиться? Я, конечно, от этого не в восторге, но что я могу поделать? Может, тогда все встанет на свои места. Я просто не знаю, чем все это может кончиться.

— Это может кончиться чем угодно. Например, тем, что ты меня бросишь.

— Не брошу. Я ведь сам тебе это предлагаю. Разве что ты полюбишь другого. А может, оно и к лучшему…

— Нет! Я никогда не смогу полюбить другого!

Он смотрит на меня ласково, как никогда прежде.

— Откуда ты знаешь?

Мне нечего на это ответить. Я не знаю, что и думать, но в глубине души все же испытываю облегчение. Йоуни прав, надо что-то менять. И вдруг я ясно понимаю — вот он, выход. Все можно, все дозволено… Я найду себя, я разорву этот чертовый замкнутый круг, но — что станет с нами? Это ли не первый шаг к концу наших отношений? А может, он хочет проверить, достаточно ли сильно я его люблю? Что мне на это ответить, как мне поступить?

— Неужели ты думаешь, что я могу вот так, ни с того ни с сего, пойти и переспать с другим?

— Почему бы и нет? Давай разойдемся на какое-то время. Я тоже при желании смогу переспать с кем-нибудь. Хотя это маловероятно.

Я пытаюсь придумать какой-нибудь разумный ответ, но в голову ничего не лезет.

— Ну хорошо, — тупо соглашаюсь я.

Он кивает. По его лицу сложно понять, о чем он думает.

Он уходит в другую комнату и возвращается обратно с тазом, полным горячей воды. В тазу плавают губка и мыло.

Ни слова не говоря, он опускает мои ноги в таз и начинает натирать их губкой. Он трижды намыливает мне ноги, медленно и старательно, а потом ополаскивает их. Я думаю: он готовит меня другому мужчине.

Он вытирает мне ноги и целует пальцы. Затем укладывает на подушку и укрывает одеялом.

— Ты очень красивая, — говорит он, печально улыбаясь.

Я засыпаю. Ночью я просыпаюсь, но его рядом нет. На кухне горит свет. Я встаю. На полу стоит таз, в холодной мыльной воде плавает губка. На дне плавает крохотный обмылок.

Я прокрадываюсь на цыпочках к кухне. Заглядываю внутрь. Йоуни сидит за столом, зажав в руке бутылку виски. Я тихо подхожу к нему.

Он отрывает взгляд от стола и смотрит на меня. Покрасневшие глаза, серьезная улыбка.

— Как дела? — спрашивает он со смешком.

— Йоуни, — говорю я, и мой голос ломается на середине слова. — Что с нами происходит?

Он хватает меня за руку и сильно сжимает ее.

— Ничего с нами не происходит…

Он качает мою руку взад-вперед, а я смотрю на его большую ладонь, которая кажется просто огромной по сравнению с моими птичьими косточками. И вдруг мне кажется, что его рука похожа на труп ящерицы, жилистый и склизкий, а пальцы — словно десять подрагивающих хвостов.

У меня родился крошечный ребенок, не больше мизинца. Его забирают сразу после родов и не приносят, как я ни умоляю. В конце концов я иду в столовую и кричу, что хочу видеть моего малыша. Мне подают тарелку с салатом.

— Какого черта, — ору я. — Где мой ребенок?

— Здесь, — отвечают головы в колпаках и заливаются громким смехом.

Я приподнимаю вилкой лист салата. Под ним лежит маленький съежившийся зародыш.

Я просыпаюсь и понимаю, что лежу в постели одна.

На кухне капает вода из крана. Жалюзи опущены, и сквозь них на пол падают тонкие полоски света.

Я принимаю душ и возвращаюсь в комнату. С моего обнаженного тела стекает вода. Я облокачиваюсь на подоконник. Август. Темно-зеленая листва. Мне так паршиво, что я даже боюсь дышать.

Я понимаю, что мне надо уйти — хотя бы для того, чтобы взглянуть на все это со стороны. Вот он, критический момент, поворотная точка в развитии наших отношений. Сейчас или никогда.

Я отворачиваюсь от окна и принимаюсь складывать свои вещи: одежду, пару книг, плюшевую пантеру.