Открытие себя - Владимир Савченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И разные и одинаковые. Можно вывести некую объективную суть – не из твоих дурных манер, конечно. Речь идет о техническом производстве новой информационной системы – Человека. Техника производит и другие системы: машины, книги, приборы… Общее для каждого такого изделия-системы – одинаковость, стандартность. В любой книге данного тиража одинаково все, вплоть до опечаток. В приборе данной серии тоже: и стрелки, и шкала, и класс точности, и гарантийный срок. Различия пустяковые: в одной книге текст чуть почетче, чем в другой, на одном приборе – царапина, или на высоких температурах он дает чуть большую погрешность, чем его коллега…
– …но в пределах класса точности.
– Разумеется. На языке нашей науки можно сказать, что объем индивидуальной информации в каждой такой искусственной системе пренебрежимо мал в сравнении с объемом информации, общей для всех систем данного класса. А для человека это не так. В людях содержится общая информация: биологическая, общие знания о мире, но в каждом человеке есть огромное количество личной, индивидуальной информации. Пренебречь ею нельзя – без нее человек не человек. Значит, каждый человек не стандартен. Значит…
– …все попытки найти оптимальные „параметры“ для человека с допустимой погрешностью не более пяти процентов – пустая трата времени. Отлично! Тебе от этого стало легче?
– Нет. Но такова суровая действительность.
– Следовательно, нам в нашей работе никуда не деться от этих ужасных и загадочных, как смысл жизни, понятий: интересы человека, характеры, желания, добро, зло… и может быть, даже душа? Уволюсь.
– Не уволишься. Кстати, такие ли уж они загадочные, эти понятия? Ведь в жизни все люди понимают, что в них к чему. Ну, например, обсудят скверный поступок и скажут: „Знаете, а это подлость“. И все согласны.
– Все… кроме подлеца. Что, между прочим, очень существенно… – Он хлопнул себя руками по бедрам. – Нет, я тебя не понимаю! Тебе мало обжечься на простеньком слове „понимание“ – хочешь давать задачи на „добро“ и „зло“?! Машина подтекста не улавливает, шуток не понимает, добру и злу внимает равнодушно. Почему ты смеешься?
Меня в самом деле разобрал смех.
– Я не понимаю, как это ты можешь меня не понимать? Ведь ты – это я!
– Это не по существу. Я прежде всего исследователь, а потом уж Кривошеин, Сидоров, Петров! – Он явно вошел в дискуссионный раж. – Как мы будем работать, не имея точных представлений о сути дела?
– Н-ну… как работали, скажем, на заре электротехники. Тогда все знали, что такое флогистон, но никто не имел понятия о напряжении, силе тока, индуктивности. Ампер, Вольта, Генри, Ом тогда еще были просто фамилии. Напряжение определяли при помощи языка, как сейчас мальчишки – годность батарейки. Ток обнаруживали по отложению меди на катоде. Но работали же люди. И мы… что с тобой?
Теперь дубль согнулся от хохота.
– Представляю: лет через двадцать будет единица измерения чего-то – „кривошея“… Ой, не могу!
Я так и лег на тахте.
– И будет „кривошееметр“… вроде омметра!
– И „микрокривошеи“… или, наоборот, „мегакривошеи“ – „мегакры“ сокращенно… Ох!
Приятно вспомнить, как мы ржали. Мы были явно недостойны своего открытия. Отсмеялись. Посерьезнели.
– Исторические примеры – они, конечно, вдохновляют, – сказал дубль. – Но не то. Гальвани мог сколько угодно заблуждаться насчет „животного электричества“, Зеебек мог упрямо твердить, что в термопарах возникает не термоэлектричество, а „термомагнетизм“, – природа вещей от этого не менялась. Рано или поздно приходили к истине, потому что там главным был анализ информации. Анализ! А у нас – синтез… И здесь природа человеку не указ: она строит свои системы – он свои. Единственными истинами для него в этом деле являются возможности и цель. Возможности у нас есть. А цель? Мы не можем ее сформулировать…
– Цель простая: чтоб все было хорошо.
– Опять? – Дубль посмотрел на меня. – И дальше начинается детский разговорчик на тему „Что такое хорошо и что такое плохо?“.
– Не надо детских разговорчиков! – взмолился я. – Будем оперировать с этими произвольными понятиями, будь они неладны: хорошо, плохо, желания, потребности, здоровье, одаренность, глупость, свобода, любовь, тоска, принципиальность – не потому, что они нам нравятся, а просто других нет. Нет!
– На это мне возразить нечего. Действительно, других нет. – Дубль вздохнул. – Ох, чувствую, это будет та работка!
– И давай договаривать до точки. Да, нужно, чтоб все было хорошо. Нужно, чтобы все применения открытия, которые мы будем выдавать в жизнь, в мир… чтобы мы в них были уверены: они не принесут вреда людям, а только пойдут им на пользу. И давай отложим до лучших времен дискуссию на тему: в каких единицах измерять пользу. Я не знаю, в каких единицах.
– В кривошеях, – не удержался дубль.
– Да будет тебе! Но я знаю другое: роль интеллектуального злодея мирового класса мне не по душе.
– Мне тоже. Но маленький вопрос: у тебя есть идея?
– Идея чего?
– Способа, как применить „машину-матку“, чтобы она выдавала в человеческое общество только благо. Понимаешь, это был бы беспрецедентный способ в истории науки. Все, что изобретали и изобретают сейчас, таким чудесным свойством не обладает. Лекарством можно отравить. Электрическим током можно не только освещать дома, но и пытать. Или запустить ракету с боеголовкой. И так во всем…
– Нет у меня пока конкретной идеи. Мало мы еще знаем. Будем исследовать „машину-матку“, искать этот способ. Он должен быть. Это не важно, что ему нет прецедента в науке – прецедента нашему открытию тоже нет. Ведь мы же будем синтезировать именно ту систему, которая делает и добро, и зло, и чудеса, и глупости, – человека!
– Что ж, все правильно, – подумав, согласился дубль. – Найдем мы этот великий способ или не найдем, но без такой цели за эту работу не стоит и браться. Кое-как людей и без нас делают…
– Так что завершим заседание, как полагается? – предложил я. – Составим задание на работу? Как это пишется в хоздоговоре: мы, нижеподписавшиеся: Человечество Земли, именуемое далее „Заказчик“, с одной стороны, и заведующие лабораторией новых систем Института системологии Кривошеин В. В. и Кривошеин В. В., именуемые далее „Исполнители“, с другой, – составили настоящий о нижеследующем…
– Чего уж там вилять с хоздоговором и техзаданием – ведь интересы Заказчика в данной работе представляем мы сами. Давай прямо!
Он встал, снял со шкафа магнитофон „Астра-2“, поставил его на стол, включил микрофон. И мы: я, Кривошеин Валентин Васильевич, тридцати четырех лет от роду, и мой искусственный двойник, появившийся на свет неделю тому назад, – два несентиментальных, иронического склада мышления человека – произнесли клятву. Со стороны это, наверное, выглядело выспренне и комично. Не звучали фанфары, не шелестели знамена, не замирали по стойке смирно шеренги курсантов – бледнело предутреннее небо, мы стояли перед микрофоном в одних трусах, и сквозняк с балкона холодил нам ноги… Но клятву мы принесли всерьез.