Реликт. Скрытая Надежда - Андрей Дай

было: Юральд Стирман и его электронные мозги! Благо никакого подпольного мастера-ломастера искать не пришлось. Специалисты местного отделения мегакорпы «Лин Дай» согласились попробовать сваять конвертер, если я смогу доставить им живого камерас с функционирующим устройством социального взаимодействия. Это не я придумал, это симпатичная девчушка с явно азиатской внешностью, оттарабанила после консультации с кем-то из инженеров. И сразу добавила, что у них можно приобрести и комплекты баз знаний по любому направлению.

Согласно расчетам навигационного компьютера, от Житы до системы Ювилем, где, напомню, располагалась выбранная школа, двадцать четыре прыжка. Двадцать одни стандартные сутки в пути. Прибавить сюда еще пачку оставшихся в моем распоряжении нейробустеров, и получим в итоге: целую гору выученных баз. Время деньги. Чем скорее я смогу получить вожделенный сертификат на управление малыми и средними пустотными платформами, тем скорее начнем формирование наемного отряда. А, честно говоря, после того памятного полета на имперском тяжелом истребителе, тянуло за джойстики со страшной силой.

Станция была огромной, но не настолько большой, чтоб нужно было часами добираться с одного края на другой. Всевозможные лифты, эскалаторы, роботакси, в конце концов, гарантировали, что мы всюду успеем побывать и никуда не опоздаем. Объемную карту Жита-Толобъян-18 диспетчера сбросили на центральный компьютер «Стервы» сразу после остановки двигателей. Скачать ее оттуда на нейросеть — дело двух секунд. Оставалось выбрать одежду, сунуть бластер в магнитную кобуру, и отправиться глазеть на столичные достопримечательности.

Интересное, кстати, у туземцев отношение к оружию. Начать хотя бы с того, что любое, из обширного списка, считающееся условно не летальным, было разрешено к свободному ношению и использованию на всех станциях и других пустотных сооружениях, вне атмосферы обжитых планет. Боевое, то есть в принципе способное нанести кому-либо повреждения несовместимые с жизнью, разрешалось носить, но использовать можно было только в условиях, когда твоей жизни грозит реальная опасность. В противном случае, применивший какой-нибудь бластер в ответ на бранное слово сам считался преступником. Суд вершился быстро, и ни о каких принципах презумпции невиновности понятия не имел. Доказательством могла служить банальная запись с камер наблюдения, коих везде было понатыкано тьма — тьмущая, с нейросети — при условии, что кто-то из участников конфликта успел включить запись. Весомыми считались показания непредвзятых свидетелей. В случае отсутствия таковых, вступало в силу правило последнего стрелка. В том смысле, что последний оставшийся в живых, признавался правым, а погибшие противники — виноватыми.

Подборка законодательных актов из подаренной Селеной базы «Содружество» именно на таких моментах делала особенный акцент. И если бы на сером кристалле не стоял оттиск герба межгосударственного образования, я бы решил, что это розыгрыш такой, незамысловатый. Потому как, это здорово напоминало мне киношный Дикий Запад, где добро всегда побеждает зло. В смысле, кто победил — тот и добро.

Радовало, что правительствующий Сенат Содружества и его исполнительный орган — СОБеЗ, совершенно не боялись толпы вооруженных граждан. Любому, чей рейтинг социальной безопасности превышал ноль, имел право владеть, и использовать в случае необходимости, абсолютно любое оружие. От заточенной спицы до торпеды крейсерского класса. От банального парализатора в раскладной дубинке, до штурмового комплекса с бронебойными снарядами из обедненного сверхтяжелого металла. И всезнающий «Кварк» о вооруженных бунтах угнетаемого рабочего класса знать не знал, и ведать не ведал. Специально искал.

И что-то разгула преступности в темных переходах не наблюдалось. Подозрительные личности, по своим каким-то темным надобностям, мимо проскальзывали. Но чтоб гоп-стоп там, или «дядя, угости папироской», такого не увидел. Разочаровался даже слегка. В крови заранее бурлил адреналин, а оказывается — зря.

В сердцах, даже поделился наблюдениями с Юральдом. Не для того, чтоб душу излить, а ради самого разговора. Как-то же нужно было контакт с молчаливым камерас устанавливать.

— Человек с мечом, подобен человеку без меча, — тут же процитировал Стирман какого-то очередного теолога-теоретика. Или святого. Или знаменитого в Акбарре инквизитора. Черт их там разберет. — Однако же второй опасается первого, а не наоборот. Так и свет истинной веры подобен оружию в наших руках.

— Банально, но от этого не менее мудро, — хмыкнул я. — Это ты так изощренно на мой бластер намекаешь?

— Я не сомневался, что свет истинной веры, как истина истин, способен растопить даже самые черствые сердца.

— А ты не сомневайся! — еле удерживаясь от смеха, выдал я. — Ибо сомнения порождают ересь! А ересь порождает возмездие!

— Ооо! Командир! Открой, кому принадлежат эти бесконечно мудрые слова?

— Богу-императору конечно, — скромно признался я. Хотя так и подмывало присвоить эту читанную в свое время где-то на просторах земного интернета сентенцию.

— Богу-императору? — удивился Юрген.

— Ну конечно. Империя людей. Знаешь?

— И правит там Бог?

— Да, — тяжело выдохнул я, задумавшись вдруг, что вот так, походя, и создаются рассказываемые в барах легенды о волшебных странах за тридевять гиперпереходов.

— Живой? — не унимался камерас.

— Именно.

— Почему он Бог?

— Он хранит целую империю от давления Тьмы из глубин подпространства, противостоит Хаосу, и ведет за собой легионы в вечной войне со ксеносами. Ты бы так смог?

— Нет, — вынужден был признать Стирман.

— Ну вот. Поэтому мы с тобой бродим по кишкам этого человеческого муравейника, а он Бог и правит Империей Людей.

Следующий вопрос камерас задал, когда мы с ним уже вышли из слабо освещенных галерей причальных ангаров в жилую часть станции. Здесь и людей было куда как побольше, и серые стены сменились разноцветьем рекламных щитов. Посмотреть было на что, и я, усиленно вертя головой, уже позабыл собственную неудавшуюся шутку.

— Там у них есть рабы? — невинно вдруг поинтересовался Стирман.

— Где там?

— В людской империи.

— В Империуме? Не-а. Там у них вечная война с другими космическими расами. Каждый человек на счету. А ксеносов обращать в рабство никому в голову не придет. Они враги, и достойны лишь тотального уничтожения.

Спутник снова надолго примолк. И снова выбрал момент для нового, коварного вопроса, когда я уже успел снова выкинуть древнюю компьютерную игру из головы. Шлюз-диафрагма из бронестекла, ведущая в местное отделение «Дай Лай» занимала все мое внимание.

— Ты там бывал? Ты ведь оттуда? Да? — заглянув мне в глаза, спросил Юральд.

— В Империуме? Вынужден тебя огорчить, мой друг. Не бывал. Легенды о них слышал. Там, откуда я родом, о них много болтают… Ну вот. Мы почти пришли. Тебя осмотрят их специалисты, а я пока займусь выбором баз знаний. О деньгах не беспокойся. Все апгрейды за счет фирмы.

— Я не беспокоюсь, — кивнул отчего-то погрустневший камерас. — У меня их никогда не было.

— Обязуюсь исправить это досадное упущение, — засмеялся я. — Я намерен сделать богатыми всех нас. Все. Входим.

Поздоровались. Это, кстати, в новом для меня мире вовсе не обязательно. Пожелания доброго дня, или здоровья в общении между хорошо знакомыми, симпатизирующими друг другу людьми — еще одно подтверждение добрых отношений. Что означает, перед началом разговора с вовсе незнакомыми, желание эти самые, добрые отношения начать. Как-то так. Надеюсь, мне удалось передать все нюансы этого, привычного по земной жизни, ритуала в новых условиях.

В общем, поприветствовали друг друга с девушкой, чье лицо было как две капли воды похоже на какую-то, знаменитую на все Содружество модель. Во всяком случае, эта мордашка постоянно мелькала на рекламных щитах. Мое ее пристальное разглядывание ничуть не смутило, лишь сделало улыбку шире.

Причем я ни на секунду не поверил, что видел перед собой ту самую, так сказать — обладательницу авторских прав на физиономию. В обширных возможностях туземной пластической хирургии я нисколько не сомневался. Так почему бы этой бабенке, вместо обычного макияжа, не поменять себе морду лица? Нам, мужикам, приятно, а ей операцию, наверняка, компания оплатила. Тем более что генная карта от этого преобразования не изменилась. Значит, сохранился и доступ ко всем благам безумной цивилизации, включая счет в банке.

— Система сообщила мне, что вы, господин Карташ, интересовались адаптацией акбаррского обучающе-контролирующего устройства к общим стандартам Содружества, — проворковала красотка. — Могу ли я предположить, что эту операцию требуется совершить в отношении вашего спутника?

— Все верно, — согласился я. — Так вышло, что он был рожден камерас. Вам знаком этот термин?

— О, да, господин Карташ. Этот термин нам знаком. Не будете ли вы возражать, если в процессе адаптации мы просканируем устройство, и возьмем несколько проб генетического материала у вашего… камерас?

— Почему