Бал. Жар крови - Ирен Немировски

— Что вы хотите этим сказать?

К Элен, несмотря на дрожь, вернулось присутствие духа, и она сделала Брижит знак замолчать. Она повернулась к мужу:

— Раз уж суждено тебе об этом узнать, я предпочитаю сама все рассказать. Этот ребенок имеет право говорить с нами так, как она говорила: до нашей свадьбы у меня был любовник. — Ее морщинистое лицо густо покраснело. — Наши отношения продолжались всего несколько недель, а потом у меня родилась дочь. Я не хотела ни признаться тебе в том, что произошло, ни навязывать тебе этого ребенка. Но в то же время я не хотела ее бросить. Да, вопреки тому, что она говорит, я никогда не хотела ее бросить. Сесиль Кудрэ была свободна и одинока, и она взяла Брижит к себе. Я думала, что она счастлива. Постепенно…

Она замолчала.

— Постепенно вы забыли обо мне, — сказала Брижит. — Ну а я всегда знала… Однажды вы пришли в Кудрэ с мужем и Колетт, которая была еще маленькой. Она плакала, ей хотелось пить. Вы посадили ее к себе на колени, поцеловали ее. У нее было такое красивое платьице, а на шейке золотая цепочка… А я… Как я завидовала. Вы на меня даже не взглянули…

— Я не смела. Я так боялась себя выдать.

— Это неправда, — сказала Брижит, — просто вы меня забыли. А я всегда знала. Сесиль мне все рассказала. Она ненавидела вас, ваша сестра Сесиль. Она вас ненавидела, почти не осознавая этого. Вы были моложе, красивее, счастливее ее. Ведь вы были счастливы. Это очевидно. И позвольте мне поступить так же, как вы. Не будьте слишком строги с Колетт, которая считает вас святой, которая скорее умрет, чем покажется перед вами в своем истинном облике. А я не так застенчива. Вы не заявите в полицию, не так ли, господин Эрар? Все эти семейные истории должны остаться между нами.

Она тщетно ждала ответа. Поднявшись, она не спеша взяла свою сумочку, перчатки, подошла к зеркалу над камином и поправила шляпку. В этот момент услужливая и любопытная служанка вошла, чтобы убрать кофейные приборы. Затем Элен проводила молодую женщину через сад к калитке.

— Мне здесь больше делать нечего, — сказал я. — Дети мои, у вас могут вырваться слова, о которых вы впоследствии пожалеете.

Элен бросила на меня многозначительный взгляд.

— Сильвио, не бойтесь.

Попрощавшись с Франсуа, который мне не ответил, я ушел. Он не пошевельнулся; он вдруг словно постарел, и в его чертах еще сильнее проступила какая-то уязвимость; у него был вид человека, получившего смертельный удар.

Выйдя от них, я не отправился к себе. Мое сердце билось как никогда в жизни. Передо мной вдруг ожило все прошлое. Мне казалось, что последние двадцать лет я просто проспал, а сейчас я просыпался, чтобы продолжить чтение с той страницы, над которой я задремал. Машинально я опустился на скамейку под окном кабинета, откуда мне было слышно каждое их слово. Долгое время стояла тишина. Потом он позвал:

— Элен…

Меня частично скрывал большой розовый куст, но я мог видеть интерьер комнаты. Муж и жена сидели рядом, взявшись за руки. Сначала они молчали. Один-единственный поцелуй, один взгляд навсегда стерли грех. И все же он смущенно расспрашивал:

— Кто это был?

— Он умер.

— Я его знал?

— Нет.

— Но ты его любила?

— Нет. Я никого, кроме тебя, не любила. Это было до нашей свадьбы.

— Но мы уже любили друг друга. По крайней мере, я тебя уже любил.

— Как я могу тебе объяснить, что произошло?! — воскликнула она. — Двадцать лет прошло. В течение нескольких дней я была сама не своя. Как будто… как будто в меня кто-то вселился и начал действовать за меня. Эта бедная девочка обвиняет меня в том, что я ее забыла. Но ведь это верно, я ее действительно забыла! Не факты, разумеется. Не ужасные месяцы, предшествовавшие ее рождению, не роды, не мое приключение… Но то, что побуждало меня действовать. Я этого больше не понимаю. Это как иностранный язык, которым человек раньше владел, а потом забыл.

Она говорила с жаром, очень быстро и тихо.

Я слушал внимательно, но некоторые слова до меня не долетали. Еще я уловил следующее:

— …Любить, как мы любим друг друга… и вдруг обнаружить другую женщину.

— Но я та же самая, Франсуа! Франсуа, дорогой мой… Это любовник знал ненастоящую женщину, отличающуюся от подлинной, лживую маску. Только ты знаешь истинную. Посмотри на меня. Это твоя Элен, которая скрашивает тебе жизнь, которая спит в твоих объятиях каждую ночь уже двадцать лет, которая занимается хозяйством в твоем доме, которая чувствует твою боль на расстоянии и страдает от нее больше, чем ты сам, которая дрожала за тебя все пять лет войны и не думала ни о ком, кроме тебя.

Она закончила свою речь, воцарилось долгое молчание. Затаив дыхание, я выскользнул из своего тайника. Миновал сад. Вышел на дорогу. Я шагал быстро, и мне казалось, что какой-то забытый жар оживляет мое тело. Это было странно: ведь уже давно я не воспринимал Элен как женщину. Иногда я вспоминаю о своей миниатюрной негритянке из Конго или о рыжеволосой англичанке с молочной кожей, которая жила со мной два года в Канаде… Но Элен! Еще вчера мне потребовалось бы некоторое усилие воображения, чтобы сказать: «Однако, Элен!..» Это было похоже на старинный пергамент, на котором древние начертали сладострастные истории, а позже их соскоблили монахи, чтобы описать жизнь какого-нибудь святого, окружив ее наивными миниатюрами. Женщина, какой она была двадцать лет назад, навсегда исчезла под обликом сегодняшней Элен. Единственная подлинная, говорит она. Я сам удивился, услышав свое громкое восклицание: «Нет! Она лжет!»

Потом я высмеял себя за свое волнение. В чем, в самом деле, заключается вопрос: кто знает подлинную женщину? Любовник или муж? Действительно ли они так отличаются друг от друга? Или же они неразделимо слиты? Или они замешены на двух разных субстанциях, которые вместе создают третью, не похожую ни на одну из двух первоначальных? Что и приводит к выводу, что ни муж, ни любовник не знают подлинную женщину. А ведь речь идет о самой обыкновенной особе. Но я прожил достаточно и знаю, что обыкновенных сердец не существует.

Недалеко от своего дома я встретил соседа, дядюшку Жюля, он гнал домой своих коров. Мы вместе прошли часть пути. Я чувствовал, что на его языке вертится вопрос, но он побаивается его задать. И все же он решился в тот момент, когда я уже собирался распрощаться с ним и повернуть к своему дому. Он рассеянно похлопывал по боку красивую буренку с рогами в форме лиры.

— Говорят, госпожа Декло собирается продать свои земли. Это правда?

— Я об этом ничего не слышал.

У него был разочарованный вид.

— Но они же не смогут жить в наших краях.

— Почему?

На мой вопрос он неопределенно ответил:

— Так будет лучше.

И затем:

— Говорят, господин Эрар намеревается заявить в полицию? Будто бы господин Дорен погиб насильственной смертью и в деле замешан Марк Онет.