Афганский разлом. Истоки мирового терроризма. С предисловием Николая Старикова - Валерий Марченко

Горные стрелки мелкими маневренными группами разорвали боевые порядки парашютно-десантных рот. Они воздействовали на десант с разной плотностью огня, поэтому одни подразделения батальона, не встретив активного сопротивления, проскочили вперёд, другие лежали под шквальным огнём. Противник просачивался в бреши боевого порядка батальона и превратил его в «слоёный пирог»: противник — наши, снова противник — снова наши. Расстроив боевой порядок десанта, мятежники наносили удары с тыла и флангов.

Расстановка сил на поле боя запутала командование десантной группы, повергла в растерянность. Сложилось впечатление, что противник везде и ведёт огонь со всех направлений, что впоследствии и подтвердили участники операции. Командиры не могли «привязаться» к местности и контролировать боевой порядок подразделений. Им не удалось правильно оценить обстановку и принять грамотные решения по управлению боем.

9-я рота капитана Хапина, находившаяся на правом фланге батальона, с первых минут подверглась массированному огневому воздействию, что не предполагалось замыслом операции. Бой для десантников приобрёл очаговый и непредсказуемый характер, перечеркнув планы командования, — многие были убиты и ранены. Взвод старшего лейтенанта Клепикова, «выпав» из боевого порядка подразделения, залёг под огнём противника. Его отсекли от роты и окружили плотным кольцом. Проявив малодушие, Клепиков ушёл с поля боя по сухому руслу ручья. Гвардейцы остались без командира. Два других взвода роты, проскочившие вперёд, оказались ниже по высоте и не могли помочь попавшим в окружение товарищам. Высланное командиром роты подкрепление не пробилось к окружённым десантникам и погибло в полном составе.

Командование брошенным взводом принял рядовой Ефимов. Управляя боем, солдат держал связь по радиостанции с командиром батальона Кустрьо. Мятежники атаковали беспрерывно. Десантники, отбивая атаки, несли потери, но стояли насмерть. Получив ранение в ногу, Ефимов продолжал командовать остатками взвода. И получив ранение в голову, также не вышел из боя — докладывал о ситуации командиру батальона. Несколько часов длилась схватка, противник всё усиливал и усиливал натиск. Ефимов получил третье ранение, но не опустил оружие. Через некоторое время с комбатом вышел на связь другой солдат. Он доложил о гибели Ефимова и о том, что принял командование оставшейся горсткой десантников на себя. Геройски погибли в этом неравном бою все до единого…

Наступившая ночь стала союзницей тем, кто дошёл до крепости и уцелел в кровавой бойне. Для остальных же — для тех, кто пал смертью храбрых, и кто, истекая кровью, лежал среди камней в ожидании конца, минувший день стал настоящей Варфоломеевской резнёй.

Выводы из Кунарской операции неутешительны. Она явилась закономерным итогом развала системы боевой подготовки Советской армии. А также итогом вопиющей бездарности руководившего операцией генерала Меримского. Погибал под огнём мятежников воздушный десант. Отбивалась от врага наземная группировка войск, не успевая выйти на рубеж охвата противника в установленное планом операции время. А генерал, не способный грамотным решением изменить обстановку, занимался более привычным для себя делом — крыл матом по радиостанции командиров, оказавшихся по его вине в «огневом мешке».

Вряд ли кого оставят равнодушным воспоминания участника боя, командира разведчиков 317-го гвардейского парашютно-десантного полка Александра Мостибродского. Человек высокого мужества и чести, с огромным чувством офицерского долга, он через годы пронёс трагедию первого боя. Он мог погибнуть, но судьба распорядилась так, что пришлось вести своих подчинённых вперёд, а потом уносить тела убитых, чтобы они не остались на растерзание «духам». Его разведчики имели равные возможности проявить себя в боестолкновении. Их командир знает, как они повели себя в момент истины, и спустя много лет по именам помнит всех солдат, плечом к плечу сражавшихся с ним в том жестоком бою…

На следующий день мне было приказано сопровождать во главе разведгруппы маршала С. Л. Соколова в район боевых действий. Летели мы в Джелалабад на самолёте Ан-26 капитана Жихарева. Приземлившись, разведчики прикрыли собой военачальника, вышли к кромке аэродрома. Здесь разгружалась колонна бэтээров, на которых лежали завёрнутые в плащ-палатки тела погибших десантников. Людей не хватало. Маршал Советского Союза Соколов приказал мне с группой сопровождения снять с брони тела бойцов и выложить на бетонку. Мы выложили в ряд 35 тел раздетых, в пыли и грязи солдат. У многих из них были вспороты животы, обезображены лица. Пять тел были изрублены на куски. Человек пятнадцать раненых солдат в окровавленных бинтах и полной прострации, поддерживая друг друга, стояли рядом с погибшими товарищами. Возле меня стоял раненный в голову и руку солдат. Я протянул ему фляжку с водой, но, поняв, что раненый не может пить самостоятельно, поднёс её к обветренным губам десантника.

Маршал Советского Союза Соколов смотрел на страшную правду войны — результат утверждённой им операции. Военачальник находился в психологическом ступоре. С расстояния полутора метров я видел окаменелое лицо старенького, небольшого роста человека в зелёной форме, заявившего на собрании партийного актива о том, что нам предстоит выполнять интернациональный долг. Как и все мы, маршал испытывал шок.

Ближе к полудню совершил посадку Ан-26 белого цвета, без опознавательных знаков. Мы завернули в палатки тела погибших, погрузили в самолёт, посадили раненых. Борт взлетел и взял курс на Ташкент. На всю жизнь запомнился мне белый самолёт, который увёз погибших на афганской войне солдат. «Белый тюльпан»… Остальных увозили на «чёрных». Но не думаю, что первым повезло больше…

Итог операции в Кунаре возвращает нас к вопросу о том, насколько советский воинский контингент был подготовлен к афганской войне. Насколько мы были готовы вести бой с мятежной частью регулярной афганской армии. Замечу — не с войсками страны, входящей в НАТО, а с частью армии Афганистана, всё ещё живущего в эпоху средневековья. Что мы имеем по факту? Рядовой войсковой операцией, в которой задействовались всего-то несколько батальонов, командовал генерал-лейтенант, а маршал Советского Союза его страховал. Порочная практика Советской армии — перестраховка — сыграла свою негативную роль. Не должен был генерал-лейтенант, тем более маршал Советского Союза, командовать полком или бригадой! Совместная группировка советско-афганских подразделений по личному составу, технике и вооружению равнялась усиленному мотострелковому полку. Искусственно вводимые звенья управления (оперативные группы полков, дивизий, Министерства обороны СССР) вносили неразбериху в элементарный тактический бой, что приводило к плачевным последствиям. Начальники тем и отличаются от командиров, что они за всё «радеют», но ни за что не отвечают — ответственность лежит на командирах.

Кунарская трагедия болью отозвалась в сердцах разведчиков. Личный состав соединения тяжело переживал потери, которые понёс 3-й батальон 317-го парашютно-десантного полка. Мне довелось общаться со многими участниками боя. Их оценки сводились к одной очень важной мысли: надо наконец учиться воевать по-настоящему. На примере Кунарской операции я сам учился тому, как действовать в открытом бою, и учил своих подчинённых.