Семья Зитаров, том 2 - Вилис Тенисович Лацис

охотничье ружье и незаметно исчезал с хутора. Иногда он находил приют в землянке вдовы Зариене. Если его опережал Эрнест Зитар, сельский староста отправлялся дальше и ночевал у сапожника Зилума, одного из беднейших хуторян, который немало задолжал Бренгулису. Бренгулис был убежден: если черняевцы ворвутся в колонию, они прежде всего станут искать его, сельского старосту, и первая пуля достанется ему. Зариене и Зилум были настолько незначительными людьми, что никто ими не заинтересуется, какая бы власть ни царила в тайге.

В глубине души Бренгулис надеялся, что карательный отряд Колчака появится раньше партизан и прогонит их обратно в горы, но он никому об этом не заикался. Нет, это был кроткий человек, обходительный с простыми людьми и заботящийся о земляках. Он не гнушался заходить в землянки, сидел, болтал с мелкими людишками, хотя у них порою даже не на что было присесть и нечем было угостить гостя. Разговоры всегда как-то нечаянно сворачивали на заслуги Бренгулиса. Разве он отказывал в помощи, если кому-либо приходилось туго? Сколько сил положил он, сколько масла и картофеля ссудил беженцам, когда им нечего было есть. Теперь все они окрепли и зажили безбедно. И если кое-кто еще должен Бренгулису, то пусть не беспокоится — он сейчас не потребует возврата долга. Нет, пользуйтесь на здоровье, мне ничего не надо. Я все прощаю, только… замолвите за меня доброе словечко, если что-нибудь произойдет.

Встретив старого Зитара, Бренгулис спросил, что слышно о сыне и почему капитан не зайдет к нему на хутор.

— Я сварил свежее пиво и несколько бутылок крепкой, но одному пить неинтересно. Заходите, заходите, сосед!.. Мало нас, латышей. Здесь надо держаться всем вместе, как братьям.

Так он старался задобрить весь поселок. Однако на всякий случай дома не ночевал и, тайком нагрузив ценными вещами два воза, отправил их к Зилуму.

Поселок жил все время в напряжении; никто не знал, что принесет завтрашний день. Появились слухи, что карательный отряд уже расправился с деревней в тридцати верстах от Бренгулей и теперь идет прямо сюда. Некоторые собирались бежать в тайгу, другие прятали свои вещи в картофельные ямы и в кусты на выгоне.

Сармите ушла от Бренгулисов и вернулась к матери, чтобы в минуту опасности быть вместе. Она больше не собиралась возвращаться на хутор. Валтериене осенью насушила несколько пудов хмеля и купила корову, да и картофель хорошо уродился. О нужде не было и речи. Вместо Сармите Бренгулис взял к себе дочь вдовы Зариене — не столько из-за ее личных достоинств, сколько по просьбе ласковой вдовы.

Как-то рано утром, когда люди уже приступили к своим обычным делам, в поселке появились вооруженные всадники, их было около десяти. Увидев, что люди испугались и прячутся в дома и по хлевам, они завернули во дворы беженцев и вызвали хозяев.

— Не бойтесь, мы вам ничего плохого не сделаем, — успокаивали они взволнованных людей. — Мы ваши друзья, черняевцы.

Расспросив, не видно ли лесу колчаковцев и как далеко до деревни Чесноково, они ускакали. Только и всего. Так произошла большая перемена в судьбах села и смена власти. Без единого выстрела, тихо, мирно партизаны освободили Бренгули. Беженцы, ожидавшие кровопролитных боев и насилия, растерянно глядели вслед всадникам: неужели это на самом деле были партизаны Черняева, бандиты, о делах которых все лето рассказывали страшные вещи?

— Мы ваши друзья, — сказали они, и село было спасено — спасено без жертв, без грабежа, без крови.

В тот же день в двадцати верстах от села Бренгули партизаны встретились в степи с карательным отрядом. Черняев сам повел людей в бой. Жители соседних деревень слышали выстрелы, трескотню пулеметов и взрывы ручных гранат. Бой продолжался всю вторую половину дня. С наступлением темноты остатки разгромленного отряда пустились наутек. Маленькими беспорядочными группами колчаковцы рассеялись по степи. Часть поспешила возвратиться в город — их потом уничтожили обозленные крестьяне, — часть бежала в горы и оттуда через границу — в Монголию. Кое-где еще происходили мелкие стычки, но это уже не могло задержать победного шествия партизан. Горный округ, тайга и степь быстро сбросили власть адмирала, и на Алтае, а затем и во всей Сибири, от Урала до Амура, началась новая жизнь.

3

Карл Зитар со своей группой партизан прошел далеко на север, почти к границам Барнаульского уезда, и там встретился с частями Красной Армии, которые к тому времени уже очистили от колчаковских банд Новониколаевский и Барнаульский уезды. Углубляться дальше в степь не было смысла, и партизаны вернулись в Бийск, где уже собрались все черняевцы. Партизан, долго бродивших по лесам, отпустили домой — некоторые из них не виделись с родными чуть ли не целый год.

Рассеялись и партизанские командиры. Некоторым предложили работу в военных и административных учреждениях. Один уехал в Барнаул работать в Чрезвычайной комиссии, другого назначили членом уездного революционного комитета, а Черняев поступил в губернский военный комиссариат. Карл Зитар, единственный из черняевцев, имевший военное образование, мог вернуться на военную службу, но он отправился домой. Великолепного кавалерийского коня, взятого им во время боев под Ануем, и винтовку он отдал военному ведомству, оставив себе только револьвер.

— Глупишь ты, Карл Андреевич, — сказал Черняев при расставании. — Что ты там, в лесу, станешь делать? Опять пни корчевать и ходить за плугом.

— Достаточно повоевали, товарищ Черняев, — ответил Карл. — Скоро домой на родину поедем.

— Еще неизвестно, когда это будет. Но, как бы там ни было, если тебе надоест жить в тайге или тебя обижать станут, знай — в городе у тебя есть друзья.

— Спасибо, товарищ Черняев, я буду это помнить.

Карл ехал на подводах, взятых по гужевой повинности, иногда один, иногда с попутчиками — представителями уездных учреждений. Они отправлялись в села и деревни создавать новые органы власти.

Радостное чувство наполняло все существо Карла: скоро, совсем скоро он опять увидит Сармите, и теперь их уже ничто не разлучит. Скоро…

К вечеру следующего дня он добрался до деревни Чесноково. Получить здесь подводу не удалось — все лошади выехали. Идти пешком оставшиеся шесть-семь верст было тяжело — целую ночь и до полудня бушевала метель и замела все дороги. Карл попросил у одного из членов сельсовета лыжи и направился напрямик к горелому лесу.

Когда метель стихла, потеплело. Хорошо и радостно было на сердце у Карла, и он размечтался, как в тот сочельник, когда после нескольких месяцев отсутствия вернулся из школы в Зитары. И хотя его не ждала сейчас рождественская елка и родственники, собравшиеся на праздник, но праздничное