Просто незабываемая - Мэри Бэлоу

Они все снова залились смехом – и даже мисс Мартин улыбнулась.

– Нет, нет, я готова, – сказала Фрэнсис, когда лента на подоле была пришита на место и нитка оборвана. – Лорд Синклер, с мисс Мартин вы уже знакомы. Могу я представить вам своих подруг-учительниц, мисс Джуэлл и мисс Осборн? – Она указала на двух портних, молоденьких и хорошеньких, которые с откровенным интересом смотрели на Лусиуса.

– Мисс Джуэлл? – Он поклонился голубоглазой блондинке. – Мисс Осборн? – Лусиус отвесил поклон маленькой красавице с темно-рыжими волосами, а обе учительницы в ответ сделали реверанс.

Внезапно Лусиус понял: то, что одна из них проведет вечер вне школы, должно быть, важное событие для всех них. Он почувствовал, что невольно на миг заглянул в иной, чуждый ему мир, в котором жизнь женщин не была постоянным праздным кругом приемов, балов и раутов. Однако эти учительницы были молодыми и привлекательными, и даже сдержанная и строгая мисс Мартин не выглядела их противоположностью.

Но почему все-таки Фрэнсис решила стать одной из них? Ей это совершенно ни к чему.

Швейцар, молчаливый и сердитый, как будто его возмущало появление любого мужчины, кроме него самого, в этих священных женских владениях, держал дверь открытой, пока Лусиус Маршалл спускался вслед за Фрэнсис на тротуар и помогал ей занять место в экипаже.

– Ради такого случая погода оказалась хорошей, – весело сказала Фрэнсис, когда экипаж тронулся с места.

– Значит, если бы пошел дождь, вы бы отказались? – спросил Лусиус.

– Нет, конечно, нет. – Она обеими руками ухватилась за концы шали.

– Значит, вы просто заводите вежливый разговор?

– Простите, если докучаю вам, – на грани раздражения ответила Фрэнсис. – Вероятно, мне следовало молчать. Я так и буду делать до конца поездки.

– Как вы обычно развлекаетесь? – спросил Лусиус, после того как минута или две прошли в напряженной тишине. – Вы и те другие учительницы? Вы живете в Бате, но никогда не были ни на одном вечере. Вы укладываете девочек спать, а потом сидите вместе и беседуете, позвякивая вязальными спицами?

– Если мы так и поступаем, лорд Синклер, то пусть вас это не беспокоит. Мы вполне счастливы.

– Как-то раньше вы уже сказали так, но потом изменили слово «счастье» на слово «удовлетворенность». Значит, достаточно удовлетворенности, Фрэнсис? – Подумав, что она не станет отвечать, Лусиус в слабом сумеречном свете посмотрел на нее.

В этот вечер Фрэнсис не надела шляпу, ее темные, приглаженные спереди волосы сзади были завиты в локоны, не слишком пышные, но, несомненно, более уместные, чем ее обычный пучок. Она была элегантной и привлекательной, и по сравнению с ней все остальные женщины в Зале торжеств будут выглядеть слишком разукрашенными.

– Да, вы правы, – все же отозвалась Фрэнсис. – Счастье всегда должно уравновешиваться несчастьем, а возбуждение печалью. Удовлетворенность гораздо легче сохранить, и она приносит покой разуму и душе.

– Боже правый! – воскликнул Лусиус. – Может ли что-нибудь быть более скучным? Думаю, вы трусиха, Фрэнсис.

– Трусиха? – Широко открыв глаза, она в негодовании посмотрела на виконта. – Полагаю, я поступила трусливо, не пожелав бросать свою работу, привычную жизнь и своих друзей ради того, чтобы поехать с вами в Лондон.

– Очень трусливо.

– Если трусость означает отказ от сумасшествия, тогда да, по вашему определению, я трусиха, лорд Синклер, и не собираюсь за это извиняться.

– Вы могли бы быть счастливы. Вы могли бы получить свой шанс в жизни. И вы понимаете, что я достаточно скоро открыл бы ваш талант. Вы могли бы петь для огромной аудитории, не то что здесь, в Бате. И не говорите мне, что с вашим голосом вы никогда не мечтали о славе.

– И о богатстве, – резко добавила Фрэнсис. – Я не сомневаюсь, лорд Синклер, что они непременно сопутствуют друг другу. Полагаю, вы сделали бы меня счастливой. Наверное, вы бы спонсировали мою певческую карьеру и следили бы за тем, чтобы я встречалась с нужными людьми.

– Почему нет? Я бы не стал держать ваш талант только для самого себя.

– Итак, – ее голос дрожал, как подумал Лусиус, от гнева, – женщина совершенно не способна разобраться в собственных мыслях и найти удовлетворенность, даже счастье, без помощи и вмешательства какого-нибудь мужчины. Вы это хотите сказать, лорд Синклер?

– Не уверен, что мы говорим о мужчинах и женщинах вообще. Я говорил о вас. И я достаточно хорошо вас знаю, чтобы понимать, что вы не созданы для спокойной жизни. С вашей стороны глупо даже говорить об этом. Вы обладаете редким темпераментом – и не только сексуальным, могу добавить.

– Как вы смеете?! – возмутилась Фрэнсис. – Вы совершенно не знаете меня.

– Прошу прощения, но я определенно знаю вас в библейском смысле – и одной ночи для меня вполне достаточно, чтобы сделать определенное заключение о вашей страстности. Я не раз разговаривал с вами и ссорился с вами, включая сегодняшний вечер. Я веселился и играл с вами. И возможно, самое важное, я слышал, как вы поете. Я очень хорошо знаю вас.

– Пение не имеет никакого отношения...

– О нет, имеет. Когда вы пели на званом вечере у Рейнолдсов, вы продемонстрировали гораздо больше, чем просто изумительный голос, Фрэнсис. Вы показали саму себя, и только дурак мог не разглядеть в вас ту страстную женщину, которой вы и являетесь.

Странно, но до этого момента у Лусиуса не возникало таких определенных мыслей, и тем не менее он знал, что говорит правду.

– Меня полностью удовлетворяет моя жизнь, – упрямо сказала Фрэнсис, положив руки ладонями на колени и глядя вниз на растопыренные пальцы.

– О да, Фрэнсис, это очень трусливо. Вы отказываетесь спорить, впадаете в банальность и беззастенчиво лжете.

– Вы переходите к оскорблениям. Я не давала вам разрешения так вольно разговаривать со мной.

– Возможно, так и есть. Вы отдали мне только свое тело. Фрэнсис резко вдохнула, потом медленно выдохнула, но не стала ничего отвечать.

Лусиус не обращал внимания на то, где они ехали, но внезапно – и очень кстати – заметил, что они подъезжают к Залу торжеств. Господи, он совсем не собирался ссориться с Фрэнсис и, вероятно, не стал бы этого делать, если бы она не вывела его из себя, начав разговор веселым, бессмысленным замечанием о погоде – как будто они были не более чем вежливыми незнакомцами.

Чем скорее он уедет из Бата и серьезно займется своей женитьбой, тем лучше для всех. А в Лондоне его ждет Порция Хант, его и ее матери и все члены обеих семей.

Бат, Лондон. Лондон, Бат... Проклятие, это похоже на необходимость выбора между Сциллой и Харибдой!

Куда подевалась привычная жизнь, которая приносила ему удовлетворенность последние лет десять?

Но, выйдя из экипажа и повернувшись, чтобы подать руку Фрэнсис, он поймал себя на этом слове.