Тьма египетская - Михаил Попов

Нельзя было понять, доволен ли Аменемхет этим ответом.

После разговора с колдуном он позвал к себе Са-Ра, в чьём ведении были все фиванские шпионы в Мемфисе. Доклад гиганта был прост — в городе всё как обычно в эту пору. Дотлевают угарные угли новогоднего праздника, хотя, надо заметить, вокруг княжеского дворца образовался пояс тусклого, ноющего недовольства. Народ обижен тем, как с ним обошёлся гость из Авариса. Поначалу изображал из себя подлинного фараона, а потом резко свернул на грязную дорожку обычного варварского хамства. Так всех обрадовал и потешил казнью гнусного мужеложника, а потом наслал своих вонючих конников, выгнал всех вон из дворцовых ворот и даже самыми простыми подарками не одарил. Всем известно, что восточная дельта, а именно там стоит царский город, славится наилучшими лозами, а где хотя бы пара барж, с кувшинами для жаждущего люда? Ночью вдоль дворцовых стен бродят группы горожан с трещотками, кричат обидные слова и даже кидают камни.

— Если теперь станет известно, что Апоп не только не привёз вина, но и собственноручно убил князя Бакенсети, то может случиться бунт? — ровным голосом спросил Аменемхет.

Са-Ра ответил не сразу. Он посмотрел на Са-Амона, на Пианхи, на однорукого, как бы проверяя, не ослышался ли?

Откуда его святейшество узнал об этом. Из только что сожжённого папируса?

— Бунт случиться может, — с трудом проговорил Са-Ра.

— Бакенсети не любили в городе, но, узнав об убийстве, таком отвратительном, варварском убийстве, возмутятся. Ничтожные жители старой столицы. Всадники Апопа легко потопят это возмущение в крови. Узнав об этом побоище, восстанут другие города, и с тем же успехом. Вся долина будет ещё раз разорена и обескровлена. Египет, и так уже находящийся при последнем дыхании, больше никогда не воспрянет.

Все молчали. Эта мысль верховного жреца была так хорошо и так давно им известна, что они даже не считали нужным ещё раз публично соглашаться с нею.

— Надо сделать так, чтобы город ничего не узнал о смерти князя.

Вот эти слова были удивительны. Аменемхет, конечно, велик и возносится силою своего разумения к небесам, но, тем не менее, нельзя же всерьёз желать того, чего достичь нельзя. Никаким заклинанием не повернёшь обратно течение Нила.

Верховный жрец усмехнулся, прочитав сомнения приближённых, как если бы они были начертаны самой яркой краской на свежевыделанном папирусе.

— Это можно сделать, потому что у нас очень хороший помощник — Апоп. Судя по тому, что он предпринимает после того, как зарезал Бакенсети, восстания он не хочет. Большой бунт — это всегда большая неизвестность. Даже война, обещающая несомненную победу, его не влечёт. Это разумно. Лучше властвовать над страною спокойной и изобильной, чем над страной растоптанной и разорённой. Апоп всё сделает сам, мы просто не должны ему мешать.

Приближённые продолжали молчать. Они, безусловно, верили тому, что говорит их господин, но не понимали, что он хочет сказать. Чувствуя это, Аменемхет снизошёл ещё до одной объясняющей фразы:

— Мне стало известно, что предпринял Апоп. Он сообразил всё быстро, поступил правильно. На его месте я делал бы так же.

Са-Амон и Са-Ра вздохнули, смиряясь, что им никогда не постичь глубину размышлений господина и остаётся просто верить, что он прав. Пианхи покорно опустил голову и его отношение к сказанному нельзя было понять. Только однорукий отреагировал живо. Даже вскочил:

— A-а, теперь я понял, для чего ему нужно было собирать всех придворных и слуг в одном месте и разговаривать отдельно с каждым. Вот почему он приказал передушить всех детей!

Аменемхет резко поднял руку:

— Больше ты ничего не скажешь!

Однорукий замер на мгновение и плюхнулся обратно. Мимо стула, в песок. Пианхи хихикнул. Бритые гиганты опять вздохнули.

— Теперь, главное. Мериптаха похитили люди Птахотепа. В этом номе только в отряде у Небамона может отыскаться три десятка приличных лучников. Ты (однорукому) утверждаешь, что здесь, в Мемфисе, они не в состоянии его пробудить. Значит, они попытаются перевезти его в Фивы. Только там они могут надеяться найти потребные средства. Я не удивлюсь, если очень скоро станет известно, что твой (опять однорукому) подвал с колдовскими сокровищами ограблен. Если мальчик очнётся и заговорит во дворце Яхмоса, войны не избежать. Даже те, кто доныне покорно прислушивались к моему голосу, перестанут это делать.

Полотнище над головами дважды хлобыстнуло. Аменемхет поднял глаза и кивнул, как будто расценил поведение ткани как совет.

— Да, Са-Ра, распорядись, мы немедленно снимаемся с якоря и поднимаем паруса. Пианхи, разворачивай новый папирус, сейчас я продиктую письмо Апопу. Я расскажу ему, что мальчик жив и скоро его тайком повезут на юг. Думаю, уже сегодня он пошлёт быстроходные лодки вверх по течению, и все гарнизоны долины будут предупреждены о перевозчиках спящего тела. А мы предупредим о том же верных нам людей и каждом номе. Долина должна стать непроходимой для людей Птаха с подозрительным грузом.

Аменемхет задумался на несколько мгновений.

— Ты, Са-Амон, сейчас же отправишься в отряд к Небамону. Один. Где он прячется, в какой норе, неизвестно, но ты найдёшь его.

— Найду.

— Не надо притворяться крестьянином или ремесленником, откройся ему. Скажи, что хочешь воевать с нечистыми, а я сдерживаю тебя. Отзывайся обо мне уважительно, всем известно, как я ненавижу гиксосов. Сожалей, что я медлю, вот главная причина твоего ухода. Ты должен войти в доверие к нему и выяснить, где находится Мериптах.

— Я найду его и выкраду.

Аменемхет отрицательно покачал головой:

— Этого не нужно. Я думаю, мальчика так теперь охраняют, что выкрасть его нельзя. Ты должен его убить, вот этому никто помешать не сможет.

Са-Амон молчал.

— Ты меня понял? Он слишком теперь опасен, одного его слова достаточно, чтобы началось наводнение, которое окончательно потопит Египет. Очнувшись, он не сможет молчать и не захочет. У него на глазах зарезали его отца. Это первое, о чём он закричит, открыв рот. Это знание должно умереть вместе с ним.

Аменемхет встал и вышел из-под навеса. Направляясь к ладье Амона, он мог уже наблюдать за действием своего приказа. В роще кипела всеобщая, на первый взгляд бессмысленная суета. Кричали писцы, шипели заливаемые водой печи, сворачивались палатки. Неподвижно сидели только павианы на огромном бревне у берега. Их удивляло это внезапное безумие, охватившее толпы сонных тварей в набедренных тряпках.

Аменемхет вошёл в беседку, занимавшую среднюю часть палубы. Колдун и главный писец, молча трусившие за ним по песку острова, остались снаружи за матерчатыми стенами. Господин не делал им такого знака, но они догадались сами, что сейчас ему тягостно видеть кого-либо. Верховный жрец казался всего лишь сосредоточенным, ничто не говорило о громадной буре, что сотрясала сейчас его внутренние своды. Он только что принял решение, положившее жестокий конец многолетним мечтаниям о том, что его род когда-нибудь воцарится в освобождённом и едином Египте. Мальчик, который возник как звезда таинственной надежды в нечистоте варварского царства, вдруг превратился в первую искру начинающегося страшного пожара, грозящего окончательным испепелением тысячелетнему царству Черной Земли. Её необходимо было растоптать немедленно, и не было более надёжного средства, чем каменная пятка безносого Са-Амона.