Опасная охота - Андрэ Нортон

— Как тебе удалось сбежать? — прозвучало у него в голове, на этот раз не так жестоко, а скорее помягче. Человек в огромном кресле наклонился вперед, положив руки на колени, и теперь в его глазах уже не было равнодушия.

— Меня освободили… — с трудом промолвил Фарри, пытаясь собрать воедино образы Майлин и Ворланда тогда, когда встретился с ними впервые и когда они спасли Тоггора, а заодно и его самого из омерзительного Приграничья.

— Нет… — мужчина выпрямился в кресле, глядя на Фарри с нескрываемым удивлением. Он указал на него пальцем, словно тот был оружием. — Нет, не может быть, чтобы они тебя схватили, поэтому не ври нам здесь вот так! Значит, вас здесь две группы! — Одним движением он соскочил с кресла и быстрыми шагами отошел от Фарри, а потом исчез из поля зрения пленника.

Фарри пытался понять, а вообще считают ли его хоть насколько-то важным пленником. Он внимательно осмотрел тело и не обнаружил даже намека на путы. Искорок света, сковавших его, здесь не было, но он по-прежнему не мог пошевелиться.

Двигайся, непрестанно билась зудящая мысль. Что там Зорор говорил насчет чар — что это оружие или обман, что его можно использовать, чтобы заманить или ввести в заблуждение тех, кто не способен справиться с ними? Неужели это правда, что он не только не может связаться с другими, но существует еще и барьер, который удерживает его от физических действий? Безусловно, у него не имелось причины не попытаться…

Флейтист на скамеечке заиграл снова. Фарри медленно пошевелил головой, стараясь не сосредотачиваться на этой музыке, ибо ему казалось, что мелодия опутывает большую часть его сознания, что он не может им воспользоваться, убаюкивая его и тем самым лишая сил, делая его неспособным ни на какие действия.

Его руки — а он мысленно нарисовал свои две руки, какими видел их в последний раз — были не опутаны и не придавлены к туловищу, и ему захотелось освободить их, суметь двигать ими в любом направлении. Пальцы — надо их согнуть! Да, он мог представить все это, невзирая на игру флейты.

Двигайся медленно… Внезапно он испытал слабое торжество: один палец действительно разорвал плотный контакт с остальными. Фарри боролся с возбуждением и эйфорией от этой победы и твердо удерживал в уме нужную картинку. Он чувствовал испарину, выступившую у него от усилий. Теперь уже два пальца… и рука! Он развернул руку и ощутил, что может провести ей по боку.

Обе руки… И вспышка беспокойства — заметил ли флейтист его движения? Был ли он охранником или часовым на посту и сможет ли позвать на помощь, если понадобится?

Вся одежда Фарри пропиталась потом, но он продолжил борьбу. Флейтист даже не шевельнулся. Однако это отнюдь не означало, что он позволит Фарри выиграть это сражение. Ноги… Фарри перевернулся на живот и воспользовался руками, чтобы приподняться. Когда ему удалось встать на колени, он посмотрел через плечо.

Часовой больше не играл, а просто водил по флейте туда-сюда своими тоненькими пальчиками; чуть наклонив голову вбок, он наблюдал за тяжелой борьбой Фарри, пока тот пытался подняться. Он ожидал, что в любое мгновение в комнату ворвется мужчина, чтобы снова сковать его — но этого все еще не происходило.

Наконец Фарри встал, хотя его крылья все еще были сложены как можно более плотно. Флейтист продолжал наблюдать. Фарри торопился добраться до разделяющего их стола. Оказавшись по ту сторону стола, где стояло пустое кресло, Фарри увидел, что оно предназначено для людей или особей более крупной расы, поскольку было очень большим для него.

На столешнице стояли разнообразные предметы, среди которых выделялось зеркало. Еще здесь были фляги, несколько из них — прозрачные, так что было видно, что в них содержится — в каких-то жидкость, в каких-то порошок. Все они переливались всеми цветами радуги. Две фляги были вырезаны из цельного кристалла в виде шаров и стояли на подставках — одна из них была белой и искусно инкрустирована, другая — темная и плоская; также на подставке лежал шар, выглядевший в полутьме довольно мрачно. Прочие кристаллы сохранялись в своей естественной форме, с острыми кромками. Еще на столешнице лежал свиток из сероватой кожи, имеющий очень большое сходство с записями Зорора, с которыми тот время от времени сверялся, — разглаженный и прижатый во многих местах малюсенькими хрусталиками зеленоватого оттенка. Немного дальше лежал еще один свиток, а рядом с ним стояло нечто вроде чернильницы. Возле нее покоилась ручка из большого пера.

Середину стола занимала жаровня. Из дырочки в ее крышке клубами поднимались небольшие кольца дыма, пропитанные ароматом специй. Фарри стало ясно, что это — рабочее место кого-то, подобного закатанину. И мысли о Зороре вернули Фарри обратно к делам.

Он попытался расправить крылья, стараясь вызвать самые яркие воспоминания о свободном полете. Однако, хотя ему удалось освободить тело, он не сумел добиться такого же успеха с крыльями. Они оставались словно бы связанными, настолько плотно, как это позволяли его плоть и кости.

По-прежнему держась за стол, Фарри осторожно осматривал комнату. Туман, о котором он помнил, теперь исчез, хотя все углы помещения скрывались во мраке. Стены покрывали плотно пригнанные панели с какими-то неясными изображениями и строчками из письмен. Затем он увидел еще одно кресло и столик поменьше, стоявшие у самой дальней стены, а позади большого стола — какую-то мебель, напоминающую ту, что он видел в комнатах Зорора. Там стоял высокий стеллаж, а каждая его полка была разделена на небольшие отсеки, в которых хранилось множество свитков, очень похожих на расстеленный на столе. У Зорора имелись очень древние свитки, изготовленные из кож животных (с разных планет и возрастом в неисчислимое количество лет), которые он хранил таким же образом. Фарри видел некоторые из них — те, с которыми сверялся закатанин в их поисках крылатого народа.

Слева возвышалась совершенно голая стена, закрытая драпировкой, с единственным большим окошком, тоже закрытым шторою, и эта штора колыхалась, словно бы от ветра. Возле стены Фарри заметил скамью. Он отошел от стола, проверяя, сможет ли двигаться сам, спотыкнулся, зашатался и снова ухватился за стол, а потом сделал несколько осторожных шагов — в надежде добраться до отверстия, пути наружу. Если в комнате имелась дверь, то она скрывалась где-то за складками драпировки.

Он добрался до скамьи, прислушиваясь, не поднимет ли флейтист тревогу. Однако когда он краем глаза скосился на своего надзирателя, тот сидел неподвижно, хотя и наблюдая за ним. Подоконник у окна оказался очень высоким, и Фарри не смог бы дотянуться до него. Тогда он встал на скамью, одной рукой придерживаясь за стену, а другой — за штору, и отодвинул ее немного в сторону.

За окном царила кромешная ночная тьма, возможно даже предвещающая бурю. Несмотря на то, что Фарри почти ничего не увидел снаружи, он понял, что помещение расположено очень высоко и что выбраться через окно невозможно: он разглядел решетку из серебристого металла, выполненную в виде переплетенных виноградных лоз, листья которых поблескивали в темноте, словно их освещал какой-то свет за пределами здания.

Он дотянулся и потряс сеть — или попытался это сделать, — но металл даже не пошевелился, будучи накрепко вделанным в каменную стену. За окном на него бросилась летающая ящерица, точно такая же, какая увязалась за ним в долине рядом с той, где приземлился корабль. Фарри хрипло закричал и резко отпрянул, едва не свалившись со скамьи. Вскрикнув, он поспешно отпустил занавеску и опустился на скамью.